Сибирские огни, 1988, № 6

ж е краски на спокойной и холодноватой Оби, которую Стюарт хорош зн ала,— ведь она почти всю ж изнь прожила в Новосибир. ске, в городе, из которого подробно видно все, что происходит (говоря словами ее со временника и зем ляка, собрата по ж урн а­ лу «Сибирские огни», поэта Л еонида Мап- тынова) «на рубеж е Гипербореи», п оскол1 ку сам город находится едва ли не на этом рубеж е,— д аж е эти краски поэтесса воспринимала не без страдания: Что багряные волны песку говорят? Я не стану их слушать — мне больно их слушать. Но именно она, как никто другой из сиби­ ряков, ум ела вслушиваться, пропускать через сердце горячие волны нашей отнюдь не безмятежной жизни. Поэзия Елизаветы С тю арт, представляющ ая собой большую нравственно-эстетическую ценность, стала примечательным фактом национальной культуры на земле советской Сибири. Ее поэзия помогает нам глубж е понять высо­ кий смысл и высокое назначение поэтиче­ ского творчества. Об этом не должны з а ­ бы вать поэты и поэтессы, идущие за нею вслед, а тем более те, кто делает попытки отнести себя к продолж ателям ее работы в русской поэзии на сибирской земле. Конечно, мои заметки о творь 1 естве Е. С тю арт вовсе и не претендуют на всеохват- ность. В них неизбежно сказываю тся мои личные пристрастия: ведь я говорю о сво­ ем отношении к ее поэзии, о своем восприя­ тии Е лизаветы Константиновны как лич­ ности. А восприятие и отношение формиро­ вались не только под впечатлением от прочитанных книг или журнальных публи­ каций, но и под впечатлением от встреч, бесед, мимолетных разговоров. Вот я виж у ее среди солнечного летнего дня. В добром расположении духа она не спеша идет по разогретому асфальту в сторону библиотеки имени Чехова, — это рядом с ее домом. Там давно знают и лю­ бят ее и читатели, и библиотекари. А вот Е лизавета Константиновна, не­ больш ая ростом, никогда не отличавшаяся стремительностью движений, а наоборот, какой-то плавной завороженностью и дви-' жений и жестов, в коридоре писательской организации разговаривает с какой-то ж ен­ щиной, чуть пониже ее ростом. С кем же это так увлеченно она говорит? А вернее — увлеченно слушает. К аж ется, Елизавете Константиновне о чем-то рассказывает весьма почитаемая ею Ниночка Грехова (для С тю арт она всегда была Ниночкой). А вот она молча глядит сквозь стекло из кабины мчащегося автомобиля. Дорога из колхоза «Большевик» в Новосибирск. В морозной темноте она что-то видит среди сибирских полей... В еселая, она сидит за столом президиума какого-то собрания. Спокойное лицо, ко­ роткая стриж ка — ее она неизменно носи­ ла, видимо, еще с тридцатых годов и ни­ когда не вы глядела немодной. Если Е лизавета Константиновна с кем-то разговаривает, то своим вниманием, своей совершенно естественной заинтересован­ ностью она неизбежно располагает собесед­ ника к непринужденному и откровенному разговору. Почти не приходилось видеть ее полу- рассерж енной, или рассерж енной, или чем-то обиженной. Тогда нечаянно под­ вернувшийся разговор она пы тается либо, если можно, свести к какой - нибудь ш утке,-либо отлож ить до другого раза. И везде она была естественной (это был ее божий дар !): и во время серьезного разговора, и когда хохотала со всеми над веселой историей или шуткой, скаж ем , в выступлении Н иколая Самохина на очеред-. ной литературной «среде». Не часто, но именно хохотала. В последние годы, в предчувствии рас­ ставания, неизбежного конца, ей все тр у д ­ нее было и на лице, и особенно в глазах спрятать, не вы дать следы глубокой душ ев­ ной печали, грусти. Но и в это нелегкое для нее время она всегда была готова о т­ кликнуться на чуж ую боль, помочь друго­ му человеку своим словом или сочувстви­ ем, а когда нужно было — то и деньгами. Хотя в числе зажиточны х никогда не со­ стояла, не ходила и при случае могла сказать: «Тысяч на сберкниж ке не имеем. Но помочь можем». Она очень многое могла. И вовсе не случайно Е. С тю арт рассчи­ ты вала «на зов чужой, но пристальной д у ­ ши»: ведь она сам а имела такую «при­ стальную» душу. И в разговоре с людьми, своими соотечественниками, и в разговоре с родной землей она говорила то, что счи­ тала для себя крайне важ ным ,— мы най­ дем в ее откровениях и самоукор, и реши­ тельное отведение того, что в вину ей по­ ставить нельзя. Деревьев и цветов Я посадила мало. Но средь твоих лесов Я гнезд не разоряла. Символ гнезда, символ материнского счастья, а значит, и счастья вообще, она старалась вселить в чужие души как свя­ тыню. К аждый, кто зн ал поэтессу по лич­ ному общению, мож ет сказать, что в ее лучших стихах воплотились лучшие черты ее характера, ее души. И тут, на мой взгляд, нет д аж е попытки к приукраш ива­ нию ее образа. Чащ е всего мне приходилось видеть Елизавету Стю арт за работой, а то и участвовать вместе с ней в совместной ра­ боте среди людей или перед людьми: это мог./а быть встреча, скаж ем , с читательни­ цами в клубе «Первомаечка» в П ервом ай­ ском районе Новосибирска г'ли вы ступле­ ние перед колхозниками известного колхо­ за «Большевик» Новосибирской области, в разных дворцах и домах культуры Новоси­ бирска. Общались мы и при проведении семинаров молодых литераторов (в таких семинарах Елизавета Константиновна у ч а­ ствовала постоянно и охотно; она с инте­ ресом, пристрастно читала рукописи моло­ дых, д ав ал а советы, кого нужно было ж у ­ рить — ж урила, а кое-кого и вы деляла сре­ ди других, поощряла своим жестом к поэ­ тическим опы там ); приходилось мне такж е вместе со Стюарт заним аться подготовкой литературных радиопередач о ней или участвовать в совместных телепередачах, — словом, рабочий круг общения был до­ вольно разнообразным. И каж дый из таких случаев, на мой взгляд, был интересным и,