Сибирские огни, 1988, № 6

экономики в центре внимания партии и правительства, стало быть, надо находиться на переднем крае, а мать чуть не со слезами просила не уез­ жать никуда из дома. Правда, сначала Костя заикнулся о том, что, может быть, стоит попробовать в Московский университет, но Афанасий Семенович узнал, какой там конкурс, и провел «воспитательный час». — Давай-ка, сын, поговорим, как мужчина с мужчиной. В Москве, знаешь ли, такой конкурс, что не всякий медалист поступит. А ты, ска­ жем прямо, звезд с неба не хватаешь. Стало быть, всяк сверчок — знай свой шесток. Вот я о себе скажу. Некоторые мои однополчане, теперь тоже отставники, нет-нет да скажут о себе; «Мог бы и я генералом стать!» А я вот так про себя не думаю. Подполковником, полковником — мог. Больше тебе скажу: предлагали мне две звезды на полковничьей должности. Только где? В Туркмении. Это, значит, на шестом десятке бросить дом, дачу, сад, город наш бросить, все — и катить в пустыню за тремя звездочками? А нужно ли? Денег нам хватает, живем хорошо. Тем более — есть офицеры помоложе меня, поэнергичней, пограмотней. Сей­ час, знаешь ли, какая молодежь в армии? Профессора-доценты, что в твоем университете! А генералом я бы все равно не стал. Во-первых, нет у меня стратегического мышления, обзора, так сказать, в большом масштабе. Что поделаешь — не дано. А главное— образования не хва­ тает. Почему, спросишь, так вышло? Валить на войну, на безотцовщину не стану — с'ам виноват. Беспутный был, после войны со шпаной связал­ ся, тогда шпаны много было, пить стал. И вот так лучшие для учения го­ ды проваландался. Потом уже за ум взялся, когда всех моих дружков пересажали. Еще б немного — и довела б меня водка проклятая до тюрьмы. Выправился, человеком стал. Но упущенного не вернешь. Вот в таком I азрезе и на себя посмотри. Способностей каких-то выдающих­ ся у тебя нет. Так что и нечего лезть в большие забияки — нос рас­ шибешь, потом руки опустятся. Бери по себе. У нас ты поступишь, рабо­ ту хорошую найдем. Ведь экономисты всюду нужны — и на заводе, и в армии, и в магазине, то есть буквально везде! А там уж от тебя зависит. Главное — не пить. В праздник, конечно, никто не возражает. Но если втянешься — конец. И так все звучало солидно, убедительно — и про конкурс, и про звездочки, и про водку, что Костя сдался. Он вообще робел перед отцом. Отец был крут — не жесток, не груб, не суров даже, но — крут. Жизнь дала ему командирскую выучку, и все решения он принимал стремительно, четко и окончательно. Он искренне не понимал, что с ним можно не соглашаться, спорить, и уже вовсе не укладывалось в его сознании, что можно поступать не так, как он велел. И не то, чтобы он был «бурбон», отнюдь — мог и объяснить свое реше­ ние, вразумить, мог и чужое мнение выслушать, да вот только принять его не мог никогда. И велось в семье: отец решил — так и будет, по дру­ гому невозможно, это само собой... А там, за стенами дома, обретя с возрастом право иметь собствен­ ную жизнь. Костя растерялся. Он попросту не знал, что делать и кого слушать. Учителей? Кто их всерьез слушает! Совестно даже — ребята засмеют, будут паинькой дразнить. Одноклассников? Тоже неловко — чем ты-то хуже их? И неуютно как-то, неспокойно чувствовал себя Костя, особенно мучась тем, что неуверенность свою должен был скры­ вать. Дружба пришла как спасение. В ней Костя не повиновался кому-то одному, не ставил никого выше себя (хотя бы внешне), но был равно­ правным членом команды. Конечно, в глубине души он понимал, что все обстоит не совсем так, однако со своей-то душой можно, вполне даже можно поладить, а вот предстать на людях человеком зависимым, робким, ведомым, было бы непереносимо. И когда впервые разошлись мнения отца и друзей. Костя перенес мцргр цепри5^тных минут. Победил, разумеется, отец, и теперь Костя вновь и вновь убеждал себя, что согласился с ним вовсе не из пр, 1 шынки 8