Сибирские огни, 1988, № 5

Люся была поражена. Ефим Петрович хорохпо и красивому лицу, как думает о » " ; пере- знать его слова. Наверное, так и не нашлось в ней сил, „опо% 1 ^пг,й варить полученную информацию, и она одними губам , глядя на Сыромятина, едва слышно выговорила; — Вы шутите, Ефим Петрович? ' — Мне нынче не до шуток, милая,— нахмурился Сыромят . — Но я ведь вам и диагноз в направлении поставила: двухстороннее воспаление легких... Как же теперь, а? У вас ведь в Р ржи^ мы прослушиваются, а вы про осколок говорите. Вы пр , ф Петрович... Н Люся еще долго непонимающе смотрела на Сыромятина кругло­ наивными глазами, вздыхала, косилась на справочник фельдшера но так и не заглянула в него, видимо, хорошо вызубрив и запом ’ Р осколки, сидящие в человеке со времен войны, в юм ничего не г р - ся. Ведь что получается: этот самый осколок от фашистской пехотной мины старше Люси ровно в два раза. Когда она родилась, осколок уже двадцать лет прожил в организме Сыромятина... — А вы точно знаете?— наконец спросила Люся, ставшая совсем ти­ хой и задумчивой. — Я боль с в о ю чув ствую ,— ответил Сыромятин. — И что же нам делать?— Люся покусывала тонкую нижнюю губу. — Вызвать разве врача из райцентра?— Фельдшерица оживилась. Только кого вызывать надо? Терапевта или хирурга? Шумы-то я у вас в легких слышала. Она немного помедлила, затем взялась слушать Ефима Петровича еще раз, хмуря выщипанные брови и приоткрыв рот от усердия. Халат ее, когда она низко склонилась над Сыромятиным, пах чисто и приятно. — Осколок там не слышно?— усмехнулся Ефим Петрович. — Что?— Люся поморгала ресничками. — Я говорю, осколок-то не прослушивается? Может, у него за эти годы свой голос народился... — Нет, я ничего такого не слышу,— серьезно ответила Люся. В общем, так вот и прошла утренняя встреча с фельдшером. Н пу­ гать ее, рассказывать о том, что уже два носовых платка искровянил, Ефим Петрович не стал. — Никаких движений,— уходя, строго говорила Люся, полный по­ кой. А я сейчас в район буду звонить. Главное, Ефим Петрович, избе­ гайте резких движений... Фельдшерица ушла, и Сыромятин облегченно вздохнул. А через не­ сколько минут пошла к нему с кухни Степанида Ильинична. Это он по­ нял по звуку передвигаемой табуретки и глухим ударам им же выстру­ ганной черемуховой палки. — Что, Петрович, отказался в больницу-то ехать?— отдышавшись после утомительного для нее перехода, спросила жена. — Отказался, мать, отказался,— ответил Ефим Петрович, скашивая на супругу глаза.— Нечего мне там делать, потому и отказался. — Ну и ладно,— неожиданно легко согласилась Степанида Ильи­ нична. — Фершалка-то погрозилась сюда врача вызвать, да не знаю... — А чего? Она вызовет! Не смотри, что молоденькая да неопытная — девка хваткая... Такую бы нашему Ванятке. Тут Ефим Петрович сильно засомневался, но возражать супруге не стал. Тихо было в доме и покойно, лишь с кухни едва доносилось приглу­ шенное бормотание репродуктора, да капала из умывальника в цинко­ вый таз вода. От недавно протопленной круглобокой голландки исходи­ ло ровное, уютное тепло. Сквозь окна лился в горницу не шибко яркий, но устойчивый свет раннего зимнего дня. С улицы изредка доносились го­ лоса, иногда пробегала мимо дома случайная машина, и вновь тишина