Сибирские огни, 1988, № 5

(сорок лет нет войны) благоприятствует тому, а где он, этот новый че­ ловек? — Луиза, девочка, что с тобой? — жалостливо пробормотал Куликов. — Со мной? — обомлела внучка, не веря тому, что услышала. Ты говоришь, что со мной? — Да, что с тобою? — Куликов отвернулся, уже заранее догадыва­ ясь, о чем будет она сейчас говорить.— Я иногда радуюсь, что бабушка не увидела тебя такой. Она умерла спокойно... Ведь это^ невозможно, Луиза... Ты знаешь, что он бездарь, карьерист, и спокойно дружишь с ним, и даже замуж за него собираешься,— Куликов разволновался. Ему не хватало воздуха.— Скажи... пожалуйста... как все это... понимать? Луиза, спохватившись, протянула Куликову стакан с водою, сказала, виновато улыбаясь: — Да слушай ты меня больше, мой генерал... Встала я сегодня не с той ноги, вот и все. А ты разволновался, бедненький мой дедунька... Ну, успокойся... Все нормально, все хорошо... Правда? Луиза присела к нему на постель и положила мягкую, прохладную ладонь Куликову на лоб. И он опять поразился — движение это принадлежало Капе, лишь она одна во всем мире умела так нежно, чуть ли не матерински, коснуть­ ся его лба, когда он недомогал или просто сильно утомлялся. Я в дру­ гой раз и сама себе противна, дедуня,— вздохнула Луиза,— но как по­ смотришь вокруг... Вот вы какой-то другой жизнью жили, а мы? Я так жалею, что уступила маме и не пошла учиться в геологический. Дура была... Она и еще что-то говорила, взволнованно обращаясь к нему, потом вспомнила, что опаздывает к себе в издательство на планерку, позвала Евфимию и, поцеловав Куликова на прощание, ушла, разбередив его сердце мягким блеском задумчивых глаз. Санбекову, командиру огневого взвода, Куликов доверял. И когда он вошел в блиндаж, Викентий Изотович даже порадовался, что не надо будет поднимать шумиху: брать под арест старшину взвода, которого хорошо знали в дивизионе. И вообще весь этот случай уже не казался Куликову столь подозрительным и тяжелым, как в первые минуты, ког­ да он увидел ползущего к фашистским позициям старшину. Да, было налицо нарушение воинской дисциплины: не имел права Сыромятин от­ лучаться из расположения взвода без разрешения командира. Но ведь и он, Куликов, никому не сказавшись, уполз к немецкой передовой. Ко­ нечно, он представитель особого отдела, не имеет права быть благодуш­ ным — на то и поставлен сюда, чтобы исключить утечку секретной ин­ формации, пресекать малодушие и дезорганизующие действия кого бы то ни было. Но значит ли это, что он обязан подозревать каждого, в лю­ бом видеть потенциального нарушителя или, хуже того,— предателя?.. Додумать все эти мысли он не успел, потому что заснул: здесь же, за столом, уронив голову на руки. Все-таки ему уже шел сороковой год. И если раньше он мог не спать по нескольку суток кряду, то теперь и одной бессонной ночи достаточно было, чтобы почувствовать себя смертельно усталым, вконец разбитым человеком... На другой день, исподволь, он приглядывался к Сыромятину. И не то чтобы продолжал сомневаться, а в силу чисто профессионального долга, который требовал полной определенности и ясности в отношении старши­ ны. Он видел, что Сыромятин постоянно опережал действия противни­ ка,— верный признак врожденного воина. Не мог не заметить, что ар­ тиллеристы прислушиваются к каждому слову Сыромятина, быстро и точно выполняют его приказы. И все-таки... Когда перестали существовать пятая, седьмая и восьмая батареи, а сам Куликов чуть было не погиб, попав под прицел вражеских танки­ стов, стало понятно, что основная тяжесть боя перекладывается на пле­ чи шестой батареи Санбекова. И каково же было удивление Викентия 38