Сибирские огни, 1988, № 5

■— За что, Луиза? — Ну, вчера мы тут... ночью... Ворвались к тебе. Это, конечно, ужас­ но, но я думала развеселить тебя... Честное слово! — С выжидательной боязливостью она смотрела на него. — Меня теперь веселить,— усмехнулся Викентий Изотович,— только время понапрасну тратить... Так что, конечно, не стоило. — Понимаешь, Сережа хотел с тобой поговорить... Он ведь в самом деле — талант. Только вот: живет в Москве полулегально... — Как это понимать? — Без прописки,— Луиза потерла ладонями виски. Видимо, голова у нее после вчерашнего коктейля трещала, но она не хотела этого пока­ зывать деду.— Закончил университет и остался, а его не прописывают... В общем — банальная история. Но ему от этого не легче. — Да, припоминаю, ты за него замуж вчера собиралась,— вспомнил Куликов.— И как, надумала или нет? — Если бы знать,— нахмурилась внучка, пальцем подпирая нижнюю губу,— на мне он собирается жениться или на квартире? Вот в чем во­ прос, дедушка... Понимаешь? — Да, разумеется... — Он ведь и Верку при себе, как вариант, держит. — Вера, которая все ахала? — Да... Она психопатка, но милочка. — Ты вот о любви как-то странно вчера говорила,— вздохнул Ви­ кентий Изотович, украдкой разглядывая помятое лицо внучки и силясь разгадать, чем и почему напоминает она ему Капу. Вроде бы совсем другие черты лица — тоньше, красивее, но общее выражение, какая-то мимика до боли близки и знакомы... — О любви? — Луиза высоко вскинула брови.— Боже, мы и о любви успели поговорить? — Говорила, в основном, ты... — Ах да! — она вспомнила и поморщилась.— Деда, милый, ну какая может быть любовь? Мне скоро тридцать один год. Я замужем была, развелась, сына родила... Я все уже знаю, все видела — меня не прове­ дешь. Он любит какую-нибудь односельчаночку из-под Вологды, если вообще способен любить... Вот пропишется всеми правдами и неправда­ ми, выколотит себе квартиру, привезет свою крестьяночку и успокоится. И никакой он не талант, мой гроссфатер,— Луиза нервно засмеялась.— Просто для того чтобы выжить, ему надо было стать талантливым, и он им стал... А когда всего добьется, вновь станет обыкновенной бездарью, но уже — с положением, именем, возможно — и портфелем. И никто ему не посмеет сказать, что он, Растиньяк из-под Вологды, обыкновенная бездарная дрянь... Понимаешь, мой генерал? Викентий Изотович, не отрываясь, смотрел на внучку, на всю ее худенькую, словно бы мальчишескую, фигурку, на нервно вздрагиваю­ щие руки и длинную белую шею, казавшуюся особенно жалкой и безза­ щитной. Он с ужасом понимал, что внучка говорит правду, что она дей­ ствительно так думает и так живет. И он не мог, никак не припоминал причины, из-за которых она стала такой. Такой она была всегда... От первого дня рождения. Наверное, потому, что уже и сам воздух на земле отличается от того воздуха, которым он дышал в своей юности: безрас­ судной, горячей, наивной и искренней. Впрочем, разве же не было в его юности рвачей и приспособленцев? Нет, наверное, здесь что-то не так. Просто его всегда окружали люди, чьим принципом была бескомпро­ миссная борьба за нового человека. Они тогда считали, что этот долго­ жданный новый человек родится уже в следующем поколении. Но следующее поколение прошло через войну и голод, через культ личности, вобравший в себя и страх, и страдание... Видимо, в силу именно этих обстоятельств оно не смогло стать идеальным. Но вот этому, послевоен­ ному, поколению что мешает превратиться в тех новых людей, о которых мечтали их деды? Все условия для этого созданы, историческая ситуация