Сибирские огни, 1988, № 5

этот желтозубый бобер завалил естествен­ но текущую реку науки для того только, чтоб создать себе удобное жилье». Особый акцент в романе сделан на губи­ тельных последствиях слепой веры в дог­ маты. В упомянутой выше беседе с В. Ду- динцевым читаем: «Слепая вера опасна. Надо не верить, а знать. Наука — это не ре­ лигия, и скепсис не мешает ученому, а по­ могает проверить, правильно ли сделано им открытие». Центральный герой романа Федор Иванович Дежкин в детстве, буду­ чи пионером, не ведая, что творит, думая, что он поступает принципиально, очень х о ­ рошо, как это и требуется от настоящего советского человека, сообщил то, что по­ служило поводом для ареста невинного хо­ рошего человека. Это стало суровым ур о­ ком для Дежкина, всю жизнь он помнил о своей невольной вине и не хотел больше творить зло. Отправившись по указанию академика Рядно «вейсманистов-морга- нистов шерстить», он все больше начинает убеждаться в несостоятельности лысенков- ской теории и в истинности позиции тех ученых, которых он должен разоблачить. Когда у власти в биологической науке на­ ходились невежды и карьеристы, когда по­ рядочность, принципиальность, бескомпро­ миссное служение истине приносили уче­ ным унижения, страдания и даже смерть, Дежкин д о поры до времени использовал приемы двойной игры, делая вид, что он следует требованиям Рядно, а в действи­ тельности он всеми силами помогал чест­ ным ученым сохранить новый высокоуро­ жайный сорт картофеля. Общественные о б ­ стоятельства, связанные в конечном счете с трагическими последствиями культа лич­ ности, вынуждали Дежкина скрывать свои изменившиеся взгляды на генетику, свои подлинные намерения и не обнародовать свою новую правду, ту истину, которой он начал поклоняться, за которую стал безза­ ветно бороться, подвергая себя смертельной опасности. Анализ многих произведений, опублико­ ванных в последние годы, в том числе р о ­ манов и повестей «Вы бор» и «Игра» Ю. Бондарева, «Печальный детектив» В. Астафьева, «П ож ар» В. Распутина, «В се впереди» В. Белова, «И дольше века длится день» и «Плаха» Ч. Айтматова, «Н овое назначение» А. Бека, «Зубр» Д. Гранина, позволяет заметить, что в них обозначилась устремленность к изображе­ нию такого типа общественных отношений, когда обстоятельства драматически, а по­ рой трагически осложняли жизнь человека. Герои начинают испытывать муки одино­ чества, не знают, что делать, чтобы улуч­ шить, преобразовать жизнь по законам кра­ соты и справедливости, эффективно проти­ востоять злу и неправде. С этой точки зре­ ния в современной советской прозе появились соприкосновения с литературой критического реализма в изображении отно­ шений между героем и общественными о б ­ стоятельствами. Серьезной общественной бедой стало то, что «слишком много мы перекладываем на плечи общества, освобождая тем самым че­ ловека от необходимости отвечать за себя» (В. Распутин). Еще более категорично, но по своей сути верно, заявила С. Алексие- вич: «...Мы разрешали себе молчать, видя, что процветают ложь, коррупция, карье­ ризм... Мы оказались так развращены, что способны найти себе оправдание, киваем на обстоятельства, мол, по-другому было не­ возможно» (С. Алексиевич. У каждого — своя тайна. — «Литературная газета», 1987, 11 марта). М. Горький говорил, что человека создает сопротивление окружающей среды. Его герои не оправдывают свои недостатки, свою жизнь неблагоприятными обстоятель­ ствами, они считают, что каждый человек ответствен за то, что происходит вокруг него. Коновалов в одноименном рассказе говорит: «К то перед нами виновен? Сами мы перед собой виноваты...» В какой-то ме­ ре перекликается с горьковским героем Кры­ мов в романе Ю. Бондарева «И гра», он заявляет: «Знаешь, в чем вина мировой ин­ теллигенции, и в том числе наша с тобой? Сон, инерция разума и покорность обстоя ­ тельствам. Все мы пленники обстоятельств». Конечно, жить в обществе и быть свобод ­ ным от общества нельзя. Личностные уста­ новки человека формируются господствую ­ щим в обществе идеологическим настроем, материально-бытовыми условиями. В годы пресловутого застоя, когда много говорилось о новом человеке, когда чрез­ мерно сильно уповали на высокую созна­ тельность советских людей при решении важнейших экономических и воспитатель­ ных задач, мы не всегда хорошо руководст­ вовались материалистическим подходом в своей общественной практике. В самом де­ ле, наши сами по себе хорошие лозунги бы­ ли всем хорошо известны и ясны, но немало людей считало их нужными только для про­ изнесения красивых речей, разрыв между словом и делом, между лозунгами и жизнью отнюдь не уменьшался, получила распро­ странение «двойная мораль» (для себя — одни понятия и установки, а для трибуны и печати ~ другие). Для нас очень важно правильно оцени­ вать диалектическое соотношение субъек­ тивного и объективного, идеального и реального в жизни и литературе. Нельзя ожидать каких-то чудодействен­ ных результатов от самых хороших лозунгов, но вместе с тем нельзя забывать, что идеи, овладевшие массами, становятся материальной силой, необходимо учитывать то или иное участие самого человека в фор­ мировании общественных условий жизни. Сейчас в публицистике и художественной литературе настойчиво высказывается мысль о том, что нельзя нравственную несостоя­ тельность человека объяснять лишь воздей­ ствием неблагоприятных обстоятельств. С. Антонов в своем интервью «За кулисами повести» («Литературная газета», 1987, 17 июня) говорил: «...Я не поклонник школьной аксиомы: человек — продукт среды. Среда не просто совокупность безликих социаль­ ных отношений. Для меня это и окружаю ­ щая меня природа, и моя история, и тради­ ции, и, главное, мои родные и друзья, ко­ торым я верю. Каким я стану — во мно­ гом зависит от меня, от моего врожденного характера. ...Так что речь надо вести не о продукте, а о непрерывном взаимодействии человека и окружающей его среды. При этом человек сознательно или бессознатель­ но всегда пытается приспособить среду к своему характеру», В романе В. Дудинцева