Сибирские огни, 1988, № 5

Два гордых имени, как птиц войною сшибло в лёт. Упал мужчина в землю. Ниц. А женщина — живет. И сорок весен, зим и лет — подаренных годов, светлеет горький пустоцвет и не дает плодов. Тогда... В начале из начал, пройдя сквозь тишину, ей дальний голос прозвучал: — Люблю тебя одну! Тогда... О если б не война! И в наш суровый век как бы светились имена — Елена и Олег! Елена странною слыла: ни людям, ни себе. Жила, как будто не жила, а таяла в толпе. Среди усталых женских лиц не отличить лица. Лишь тень погуще от ресниц, да тяжелей коса. Как будто время обтекло Елену стороной, не старя, продолжая зло, свершенное войной. Ах, вековуха... Столько раз за эти сорок лет тебе смотрел недобрый глаз безжалостно вослед. За что? За то, что рождена была для одного? А в жизни не было и дня, чтоб не ждала его. Ведь даже время, говорят, при ней смиряло бег... На небе две звезды горят — Елена и Олег. Два имени... А ей одной, одной пришлось нести тяжелый груз любви земной, чтоб свет ее спасти. В ту ночь как будто тихий стон приснился ей, она проснулась: колокола звон... и снова тишина. Вчера все было как всегда, как испокон должно. Лес облетал, цвела вода и колос грел зерно. Еще стояли дни как дни осенние. И плыл осенний сумрак и огни ночные город пил. Еще привычно было так, реально жить вполне, но вот как будто кто-то знак ей подал в тишине. Елена подошла к окну, предчувствия полна. — Люблю... Люблю тебя одну! Услышала она. Олег... И ясная звезда упала ей на грудь. Сорокалетняя беда ей указала путь. Земля лежала перед ней. и шел сквозь землю стон, рождаясь где-то меж корней деревьев, рос до крон. И стаей черных туч взлетал. И в черных тучах гас. Ей словно кто-то прошептал: — Иди, настал твой час! Она пошла на этот зов вдоль ночи, вдоль земли.