Сибирские огни, 1988, № 5

— в том-то и дело,— энергично перебила Луиза,— Она же в этом году на пенсию выходит... Конечно, дело ее, но, право, немного смешно... И потом — новый человек в семье, зачем это? Я уже не говорю про па­ мять об отце — тут не до этого. А вот о будущем ей надо бы подумать... — А он кто? — Какой-то инженер с завода. Представь себе — бездетный. Ни ра­ зу замужем не был. — Женатым,— поправил Куликов. — Да нет, сдается мне, что он именно замуж собрался, поскольку перебирается в ее квартиру и, надо понимать, на ее иждивение. — Что за тон, Луиза?— поморщился Викентий Изотович,- Ведь ты его совсем не знаешь, а говоришь так, словно бы пуд соли с ним съела. — Соль пудами есть — вредно,— засмеялась внучка.— Сейчас этого никто не делает. А его я дважды видела — этого вполне достаточно. Маман говорит, что они знакомы еще со школы, но я в это не верю... Вы­ думывает, конечно же... Сейчас в моде сентиментализм. Они, видишь ли, в ладушки играли, потом прошло много-много лет, они встретились и поняли, что любили друг друга всегда: сын приходяптей прачки и гене­ ральская дочь. Здорово! Под стать бульварному роману... — Послушай, почему ты так говоришь?— досадливо поморщился Куликов, разглаживая невидимые складки на одеяле. — Как? — Неужели ты, Луиза, в самом деле не веришь, что так может слу­ читься? — Нет, конечно, мой дорогой дедуля, никогда я в это не поверю! — Как же так... — Никогда не знала она его раньше, не было этого... Сочинили кра­ сивую легенду для родственников, только и всего. — Да зачем же? — Чтобы оправдать этот свой дурацкий поступок... Викентий Изотович отвернулся и прикрыл глаза. Ему стало тяжело и неловко за внучку. Единственное, что его утешало, это надежда: внуч­ ка была не в настроении, и отсюда ее цинизм, пренебрежение к чувствам матери. Конечно, Куликов не был в восторге от решения дочери выйти замуж на пятьдесят пятом году жизни, но он вполне допускал, что та­ кое возможно, а в некоторых случаях — попросту необходимо. — Ты устал, да? Я тебя утомила? Ладно, больше не буду. Пойду ванну приму. Сегодня у нас вечер в ресторане «Прага». Внучка поднялась и подошла к окну. Была она в джинсах, плотно облегающих узкие бедра, и светленькой рубашке в мелкую клетку. Тон­ кая талия и плоская грудь, как считал Викентий Изотович, внучку не украшали. Однако, насколько он понимал, внучка гордилась своей фи­ гурой и многое делала для того, чтобы оставаться в этом тощем виде. И, может быть, впервые, Куликов особенно остро и больно почувствовал, осознал до конца, что пришли жить совершенно иные люди, мало зна­ комые ему, среди которых он, восьмидесятилетний человек, смотрится как доисторическое существо, бог знает зачем задержавшееся на земле... — И что за мерзость на улице?— вздохнула Луиза.— Главное, что и на даче теперь такая же гадость. «А вот я в ее возрасте,— опять думает Викентий Изотович,— погоду не замечал. В тридцать лет мне любая погода нормальной казалась. Хотя и доводилось жить то в армейских казармах, а то и в палатках... И не только я, а и Капа зиму от лета не отличала. А этим все не так: зимой — холодно, летом — жарко. Они забыли уже, что в природе так быть должно. А чего им, нынешним: захотели — море построили, реки вспять повернули... Там, глядишь, и климат какой-нибудь средненький установят, когда ни лето, ни зима. Слава богу, он до этого усовершен­ ствования не доживет...» — Все хочу тебя спросить,— внучка повернулась и от окна внима­ тельно и серьезно уперлась глазами в его подбородок, вновь прижимая нижнюю губу указательным пальцем.— Тебе страшно?