Сибирские огни, 1988, № 4

чатления изложил в фельетоне. Ну, честное слово, нельзя_^же так! Н а­ ступил праздник, вспомнили о героях и включили Вечный огонь, а кон­ чился митинг, опустел баллон — и что, память наша кончилась тоже? Это ж не кухонная конфорка, на которой сварил компот — и выключай. Аза Макаровна, увидев мое творение, вздернула брови, но ни слова из фельетона не выкинула. А шеф зарубил вместе с заголовком и подписью. Пригласил меня к себе в кабинет, усадил напротив и, раскрыв желтую папку, где лежал мой крест-накрест перечеркнутый фельетон, покачал головой. Покачал, поцокал языком и начал учить меня жить. Я усмехался про себя, пока он толковал о наших правах и обязанностях, но, когда назвал мои действия дискредитацией Советской власти, я пси­ ханул, схватил папку вместе со злополучным материалом и помчался в райком к секретарю по идеологии. Шеф следом. Там и поговорили. Мне в популярной форме было объяснено, что газета не имеет права крити­ ковать райком и райисполком, чьим печатным органом она является. Сейчас-то я не такой уж наивный. Приходит, наверное, со временем опыт, знание жизни... — Игорь Дмитрия! — обрывает мои воспоминания требовательный голос редактора.— Что с «Упрямым фактом»? — Готов. — Так, хорошо. Ставим в следующий номер,— удовлетворенно про­ износит шеф, но в глазах у него невысказанное желание поинтересо­ ваться, где я шлялся вчера после обеда.— А на субботу четвертая поло­ са? — В рабочем порядке,— отвечаю я его любимыми словами.— Два рассказика из школьного литкружка, фотоэтюд, «Веселая смесь» и стихотворение. — Какое? — быстро спрашивает Аза Макаровна. — Не пугайтесь, не Гранита. Паренек из студенческого отряда при­ нес. Студенты на сенокосе помогают, вот он и написал — «Косовица, косовица, словно строки на странице...» Средненькое, конечно... — Слава богу,— облегченно вздыхает ответсекретарь.— А то вы, Игорь Дмитрия, как в прошлый раз этого Дуба заверстали, так меня чуть удар не хватил... Это она про недавний случай, когда я замещал ее во время отпуска. Жалко мне стало Сашку Кирпичникова, и он ко мне по-доброму, ну я и тиражировал его опус, выбрав поприличнее и, естественно, извинившись перед пушкинским портретом. А для шефа важно разнообразие жанров в первую очередь, а потом уж поэтика, в которой он, увы, лишен слуха. — ...думала, сгорю от стыда за свою газету!— с эмоциональным подъемом заканчивает Аза Макаровна. Вот в этом вопросе она человек странный: всякую белиберду иной раз печатаем, и она спокойна, но вдруг в ней как будто выключатель срабатывает, и она дурнеет харак­ тером, все рукописи перечеркивает, злится, называет сама себя и всех авторов идиотами... Все же надо обладать крепкими нервами, чтобы работать в газете. — Ну и не обязывали бы Игоря секретарить,— высказывается в мою защиту Толян. — А кого? — вмешивается шеф.— Тебя, Анатолий Иванович? Ты на- секретаришь! — У вас заместитель есть,— бурчит Хитрых.— Он все должен уметь! — Кончай дебаты! — командует шеф, прекрасно знающий об орга­ нической неприязни Толяна к Золотареву.— Пока я тут редактор, я и решаю, кого куда ставить! К слову говоря, Толян прав. Не принято ответственного секретаря замещать простым корреспондентом. Секретарь — начальник штаба ре­ дакции. Он-то и делает из отдельных статеек, писем, фотоснимков то, что мы называем газетой. На его совести и грамотность текста, и рас­ положение материалов, и тематика, и все прочее. Редактор лишь прове­ ряет, и то не всегда, да визирует готовый номер. И стороннему челове­ ку может показаться ненормальным, что замещает секретаря человек 68