Сибирские огни, 1988, № 4

ро часов, но шеф велел ему выбросить эту затею из головы, назвав хро неметрического мастодонта историко-культурной цмностью, которую надо охранять и отгонять от нее липовых мастеров. Юрка о о и д е л ^ и сказал, что эти часы и наша газета об одном и том же звонят « лан перевыполнен!», а правду узнать — так бюрократическое начальство и близко не подпустит... Ну что касается часов, опровергнуть их вранье проще простого ^ повернул ручку стоящего на подоконнике репродуктора, вот как я сей­ час, и слушай сигналы точного времени. Девять утра приступаем к выполнению своих обязанностей. Стол с телефоном. Мягкий стул, основательно расшатанный есть у меня дурная привычка раскачиваться на его задних ножках, откинув­ шись к стене. Широкое окно без занавесок — они в других кабинетах, более солидных. На стенке прикноплена «огоньковская» иллюстрация — картина художника Ульянова, на которой великий русский поэт под руку с женой стоит перед большим зеркалом, полуобернув к зрителю по-негритянски курчавую голову. Наталья Николаевна в светлом платье озабочена прической, на Пушкине официальный мундирчик, а глаза... В них и вопрос, и обида, и ревность, и злость... Очень человеческие гл а ­ за. У меня богатое воображение — люблю придумывать ситуации и ра з­ говоры. Вот с Пушкиным, например, о чем бы мы поговорил^и, если бы портрет вдруг мне ответил? Может быть, состоялся бы такой диалог: — Доброе утро, Александр Сергеевич. — У нас тут поздний вечер, Игорь. Скоро бал начинается. — А ведь не хочется вам танцевать, по лицу видно... — Мне-то не до танцев, но Натали очень хотела. Д а и светские ус­ ловности... — Забрать бы вам, Александр Сергеевич, супругу, да увезти в М и­ хайловское или Болдино, подальше от балов, царского двора, от всех этих Дантесов... Вы же писали — «Давно, усталый раб, замыслил я по­ бег в обитель дальнюю трудов и чистых нег...» — Легко сказать... — Понимаю. Александр Сергеевич. Мне вот тоже хочется бросить свою контору и жить по-другому, но... Мы, нынешние, привыкли где по­ легче. Ну не все нынешние, конечно. Но я привык... Вы хмуритесь, Александр Сергеевич? — А что. улыбаться прикажете, на вас, таких, глядя? Нет не стал бы Пушкин продолжать разговор со мной. Не стал бы... Он-то душой не кривил. Так и прервался бы наш диалог. А что, интересно, скажет мне один пусть и не великий, но милый че­ ловек? Быстро накручиваю телефонный диск. — Да-а? — слышится в трубке. •— Здравствуй... Цветок от меня... — Неужели? — ехидничает милый человек. — Не сердись, Ира,— прошу я.— Вечером я не успел... Отбой. Бросила трубку. Все же надо было мне вчера поторопиться... А, ладно,хватит, пора за работу! Переиначивая слова высокомерного французского монарха, могу сказать, что редакционный отдел промышленности — это я. Един во всех лицах — и зав, и зам, и корр, и курьер, потому что в газетах типа нашей районки промышленностью занимается один человек. Работы много, если вкалывать, засучив рукава. Но я не очень-то их засучиваю, честно говоря. Вчера, например, опять позволил себе покинуть боевой пост сразу после обеда. Вряд ли кто в нашей фирме ' осмелится повто­ рить подобное — шеф мигом гайку завернет! Но у меня с ним неглас­ ное джентльменское соглашение — не мешать друг другу жить. Мы д ав ­ но знакомы, правильно оцениваем друг друга, и он знает, что я не дер­ жусь за комнату в неблагоустроенном общежитии и хилый оклад. Пос- 62