Сибирские огни, 1988, № 4

ГЛАВА ШЕСТАЯ ПОДОЙДИТЕ К СПРАВОЧНОМУ БЮРО! В Снежном сразу же пошел разыскивать Качараву. — Моладэц! — радостно сказал Гиви, увидев меня на пороге мастерской.— Как обещал, не обманывал... Рассказывай, как дела. — Плохи мои дела, Гиви. Плохи... Отправили меня на все четыре стороны. От ворот поворот... г, й — Значит, не простила тебя иарица Тамара?.. Печально... Вообще- то, таким умным, как ты, жениться не надо... Шучу, шучу!.. Очень печално... , тт — Хуже некуда... Ну, а ты-то тут как обосновался?.. Насовсем... — Решил остаться на острове. Помнишь, как когда-то Филотенитов сказал? Гоген, сказал, сумасшедший!.. Мастерскую дали, заказ боль­ шой получил. Роспись в Доме рыбака. Чего еще надо?.. Тут интересно, работаю много. — А Филотенитов где? В Москву подался?.. — Зачем в Москву? Оля улетела, а он остался. Горевал. А сейчас —такой жених, женщины на него охоту устраивают!.. Он в команди­ ровку на север улетел. Ты оставайся, а то он мне голову снимет, если я тебя отпущу! — Нет, Гиви, нет. Ты прости... Я тебе слово даю — отпуск весной возьму и обязательно прилечу. Ну что я буду сейчас тут перед тобой сопли на кулак наматывать? Зачем тебе это зрелище?.. И не от того мне плохо, что не простила меня Томка, а что я сам себя простить не могу. А как без нее буду, не знаю... Не знаю, Гиви... — Ну хоть сегодня переночуй,— сказал художник. — Ладно, сегодня переночую у тебя, а завтра_^в аэропорт... Пошли побродить по городу. Пообедали в корейской столовой, ели знаменитую перченую капусту чим-чу, пян-се под соевым соусом. На базар заглянули, купил отвезти матери чуть не метровую кетину, ее тут рыбоколхозы в бочках вывозят. В парк ходили, к подножью того хребта, на который меня таксист когда-то возил. Зародилось внутри меня зернышко — вернуться сюда насовсем. Только Гиви ничего об этом не сказал. В мастерской весь вечер и почти до утра проговорили, Гиви мне свои работы показывал. Отличные работы. В них чудесно и неповтори­ мо преломились сахалинские пейзажи с ярким от природы темперамен­ том грузинского художника. Совсем уже собрались ехать в аэропорт, а Гиви полез на антресоли и снял оттуда рисунок, в раме и под стеклом. — «Похищение Европы» помнишь?.. Забирай... Мы сидели в скверике возле аэропорта. Билет на рейс я уже заре ­ гистрировал. Скамейка, на которой мы пристроились, была скрыта от посторонних взглядов, однако нам было видно летное поле и самолет, и голос диктора был хорошо слышен. — За то, чтобы ты возвратился! — сказал Гиви. — За дружбу. З а Филотенитова. И за любовь, пусть даже если она несчастная!.. — За все согласен. А за несчастную любовь нэ согласен! Зачем не­ счастная? Любовь, если б ы л а , всегда счастье!.. ■ В репродукторе раздался громкий щелчок. — У стойки номер два заканчивается регистрация билетов на рейс 301!.. Я обнял Гиви за плечи, хрупкие, но такие сильные, рабочие плечи художника. И стало мне удивительно: как это так получилось, что плавали мы с ним вместе всего месяц какой-то, да и было это год назад, а вот стал он мне таким близким человеком, и теперь уж, навер- 58