Сибирские огни, 1988, № 4

речить ей не было никакого смысла. Я готов поклястьсяначем угодн что бабушкин муж сбежал в двадцатые годы в „мппуги не от наступивших политических перемен, а от соб У РУ _ Уместно будет добавить, что второй мой дедушка, по отцу, время комиссаром дивизии красных латышских о’гр^лков бабушкиного мужа перехватить по дороге в Китаи и нос в Иркутске, как «гидру контрреволюции». Но, к счасть , комились. Мелкобуржуазный кустарь-одиночка пропал ое в сти в Харбине, а латышский стрелок после разгрома Колчака стал ректором первого сибирского Комвуза. ^ „ Все это я вспомнил сейчас не для того, чтобы похвастаться своей необычной родословной, а чтобы пролить свет на то, почему зовут меня Федор, а фамилия у меня Шкенберг. Были времена, когда мне довадь- но часто приходилось объяснять разным людям: что, как и почему. Про турка я тогда еще не догадывался, да и все равно,каквыпонимаете, мне про него никто бы не поверил. Страница шестая — Здравствуйте, мальчики!.. Ма-аа-льчи-ки-и!.. Услышав ангельский голосок, я сначала подумал, что, видимо, силь­ но повредил голову, когда грохнулся с трапа. — Да вы что, мальчики?! Я высунул — иначе не скажешь — глаз из-под одеяла и убедился, что голос имеет весьма симпатичное оформление. В дверях стояла де­ вушка. Мокрое платье смело лепило ее угловатую фигурку, выявлял совсем необязательные для молодых мужчин подробности. Девушка убирала мокрую прядь со лба; вода, свиваясь в ручейки, стекала в широкий вырез платья. — Ага!.. Один, кажется, живой...— лицо ее светилось озорной на ­ смешливостью. — Как звать? — хмуро осведомился Филотенитов, свесившись со своего насеста. — Ой, мамоньки!— удивилась девушка.— Это еще что за чудо в перьях? — Звать как? — сурово повторил Филотенитов. — Тома... — Тамара. Это прекрасно!.. Меня зовут Александром. Вот тот, рыжий,— Федор. А там,— он ткнул пальцем в Качараву,— там остатки грузинского художника. Зови его Гиви, или генацвале, как тебе больше нравится. А теперь скажи-ка нам, откуда ты здесь нарисовалась в та ­ кую погоду и в таком одеянии? И почему босиком?.. — Босиком?.. Так я полные сапоги зачерпнула! Выглянула — вол­ ны нет. Я — ходу! Хотела проскочить, а она, ведьма, у бака меня' догнала! Я глянул на ее ноги — крепкие, смуглые, в лодыжке тонкие, а пальцы — один к одному, как горошины в стручке. Смотреть неудобно, и глаз не оторвешь. — Царица Тамара, когда молодой была, тоже босиком ходила! — очнулся Качарава. — Я же вам еды принесла. Кондей полведра каши с тушенкой послал. Волоки, говорит, голодающим. Томка вышла из каюты и вернулась, держа в одной руке эмалиро­ ванное ведро с крышкой, в другой — алюминиевый чайник. — А мы уж извелись: как там наши корреспонденты?! Ведь почти трое суток безобразничал, вот злодей!.. Вы чифаньте пока,— Томка спохватилась, видя, что мы еще не улавливаем матросский жаргон,— ешьте, ешьте!.. Я пойду платье выжму. Надо же, ведьма, чуть с головой не накрыла!..