Сибирские огни, 1988, № 4

Павел Михайлович Михайлов, старший пеое?^^^^^ Васильевич Покровский. С остальными познакоми Р Прошу к столу... У капитана — крупное доброе лицо, полновш серьезно, но приветливо. Главный механик тоже не м ’ тый, но крепкий. С Олегом, штурманом, мы уже видеться, это он являлся к нам в образе римского симпатичным вого мостика. При ближайшем рассмотрении он оказал ^ « „ „„ парнем. Китель на нем сидит ладно, в черном галету У ^ красным камнем. Выбрит, весел, а главное ни в одно он успел ожихариться? Секрет фирмы... Про инцидент у р тану рассказывать не стали. — В проливе Лаперуза сейчас еще очень тяжелый лед, так что пойдем на Камчатку через Сангарский пролив,— сказал капитан. — Хоккайдо не проспите, утром около него будем... Утром я поднялся раньше всех, достал кинокамеру и поспешил на палубу, чтобы первым увидеть Японию. Слева по борту сквозь легкую утреннюю дымку точно так, ^ как тушь расплывается по мокрой бумаге,— стал появляться Хоккайдо... Тот, кто занимается фотографией, знает, что для большей выразитель­ ности тут позарез нужно иметь «передний план»,— и он на мое счастье появился: между мной и островом, поднимая форштевнем белоснежный бурун, прошла японская рыболовная шхуна. Отличное начало для бу­ дущего фильма! Появился Качарава. Прислонился к грузовой мачте, щурится, пе­ реживает пейзаж. Однако ни альбома, ни карандаша при нем нет. Позже я узнаю о его творческом методе. Филотенитов командорским шагом прошел на ходовой мостик. Он торжественно мрачен, улыбка блуждает в его бороде. Наверняка игра­ ет сейчас в мореплавателя, открывшего миру японские острова. И мне нравится, что он унес из детства эту прекрасную черту увлеченно играть. Ближе к полудню я еще отснял маленький островок Окусири, ма ­ кушку которого обвивало шарфоподобное облако. А вскоре мы легко скользили по мокрому зеркалу Сангарского пролива, кишевшего суда­ ми, похожего на оживленный проспект. Мы шли осторожно и все же чуть было не попали в аварийную ситуацию: неожиданно из-за скалистого островка по правому борту, наперерез нам, стал выползать бесконечно длинный морской паром. Ему не было ни конца, ни краю, и нам пришлось отрабатывать «полный назад», чтобы пропустить этого удава. Он был аспидно-зеленого цвета, имел четыре красные трубы и тащил на себе несколько игрушечно маленьких железнодорожных составов японской узкоколейки. Паром шел из Аомори в Хакодате. Названия портов звучали, как слова песни: Аомори и Хакодате... Пролив раздвинулся — ворота в океан распахнулись. Ветер и про­ стор. Гладь взморщилась, потемнела, с гребней волн начали срываться пенистые барашки. А вскоре небо и вовсе отяжелело, превратилось в свинцовое корыто. «Недолго мучилась старушка в злодея опытных руках!..» — спел себе под нос Покровский, отвечая каким-то своим мыслям, и послал матроса задраивать окна ходовой рубки. «Кавказ» норовистым коньком вспарывал грудью крутую волну — бежал вдоль Курильской гряды, нацелившись на радиомаяк камчат­ ского мыса Лопатка... Когда волны начали перекатываться через палубу, а иногда доставать до самой рубки, смысл песенки «про ста ­ рушку и злодея» стал предельно ясен — мы входили в шторм. Однаж ­ ды океан влепил «Кавказу» такую оглушительную затрещину, что на мостике полетели стекла и уже нечего было задраивать. Вахтенный штурман послал матроса к боцману за фанерой...