Сибирские огни, 1988, № 4

магу, сел, самым решительным почерком, на какой только способен, написал: «заявление Я, Федор Шкенберг, находясь в здравом уме и твердой памяти, требую немедленно дать мне очередной отпуск. Иначе я за себя не ручаюсь. Подпись. Число». Составленный документ выглядел, на мой взгляд, вполне прилично, и, что самое главное, соответствовал действительности: нахожусь в здравом уме, но за себя не ручаюсь. Доступно. И все-таки кто-то свыше заставил меня перечитать написанное. Я повертел заявление в руках, выкурил сигарету. Принял позу роде- новского мыслителя. Пришел к трезвому выводу: писать пером на бу­ маге все, что думаешь, и все, что захочешь,— не всегда благоразумно. Снова сел за стол. Тот, кто подсказал мне перечитать прежнее заявле­ ние, продиктовал новое. Получилась нормальная, серая, без эмоций официально-служебная идеограмма: «В ^связи с острой необходимостью прошу Вас дать мне отпуск за свой счет на 15 дней по состоянию здоровья. Просьбе прошу не отказать. Подпись. Число». «Вот так-то лучше, так еще доступнее!» — и понес заявление ди ректору. Бархатный курортный сезон к тому времени был уже на ис ходе, самые уважаемые люди нашего коллектива на юг уже сгоняли в море накупались, назагорались, амуров и шашлыков напробовались Директор для порядка глянул на меня каким-то несвежим взглядом, сделал приличную паузу, как бы олицетворяющую государственный подход к делу, но документ подписал. Держать меня причин у него не было: уборочная страда, пожравшая многие километры пленки, почти закончилась, правда, свеклу еще не убрали, но тут вполне мог­ ли обойтись и без меня. Я же месяц не вылезал из командировок, свое честно оттянул. — На юг? — почему-то спросил директор, хотя мог бы и сообразить, что за пятнадцать дней никакого юга не выкроишь. — На восток,— сказал я. — Желаю счастливого пути,— скучно сказал директор. Ему скучно было знать: куда и зачем я еду? Он все уже в жизни знал и видел, потому что, прежде чем войти в искусство, руководил каким-то крупным торговым объединением, а после этого, как я пони­ маю, человеку уж ничего не интересно. С большим трудом я достал билет на ближайший рейс. А вот как матери сообщить новость?.. Вечером спокойно так говорю: — Ма!.. А я отпуск без содержания взял... — Ой, молодчина! Умница! Целый месяц тебя не видела. Дай мне слово, что будешь ходить на физиотерапию, ногу лечить. Ты посмот­ ри на себя в зеркало, посмотри, что от тебя осталось — кожа да кости! Ни-ку-да тебя из дома не выпущу!.. Я так рада! — Ма!.. Ты на меня не сердись только.... Я завтра на Сахалин уле­ таю. Вот и билет у меня есть... Ты меня спрашивала про сережку? Спрашивала же?.. Может быть, я дурак, год все-таки прошел но я решил вторую разыскать... Ты меня пойми, ма... — Я тебя понимаю...— угасшим голосом сказала мать.— Я тебя всегда понимаю... Она повернулась и пошла к себе в комнату. Я посмотрел на ее мягкую, чуть сгорбленную спину и, может быть, впервые так остро ощутил, что она уже совсем не молодая. Ей, наверное, действительно хочется иметь в доме помощницу, собеседницу, опору ее стареющим годам. Ну что же, вот я и полечу. 26