Сибирские огни, 1988, № 4

А ведь снится мне — всего-то навсего — маленький портовый горо­ дишко и причал... Есть у меня дома плоская круглая жестяная коробка из-под кино­ пленки. Храню я в ней разные памятные значки и медальки и прочие мелкие сувениры, которые всякий раз привожу из многочисленных ко­ мандировок. И вот, бывает, сунусь я туда за какой-нибудь безде­ лушкой, и скользнет мне в ладонь тоненькая серебряная сережка, украшенная, как глазком, пронзительно голубым камешком. И вздрог­ нет, оцепенеет душа! Будто бежал весело и бездумно по полю, по т р а ­ ве, и вдруг — стоп! — холодом спину обдало. Вернешься, траву руками раздвинешь, а там — птичка мертвая лежит. Ай-яй-яй!.. «Не я эту ма ­ ленькую птичку убил, не я ведь! — пробуешь успокоить себя.— Не я ее погубил!..» Говорить-то так говоришь, а веры самому себе нет. Потому что слова эти — ложь, потому что именно ты и погубил... Припорошишь сережку значками-медальками, коробку захлопнешь, а ночью — сон... ...Портовый городишко и причал. День высокий, солнечный, ласко ­ вый. Легкие перышки облаков над головой. К причалу — со стороны моря, медленно, словно гуси к берегу, приближаются три рыболовных траулера, три усталые птицы — темные, огрузшие, битые льдами и штормами. И я там на одном из них стою среди бородатых, кучерявых счастливых своих товарищей. Стою, широко расставив ноги, и так же как и они, жадно пожираю глазами долгожданный берег, такой надеж ный и неподвижный: замшелые скалы, взбугрившие каменные мускулы как борцы в мертвой хватке; рыбный порт, беспорядочно нагромоздив шиися у подножия этих великанов,— чумазый, в клочьях дыма и пара перевитый горячим железом. И ничто не может сейчас ускользнуть от истосковавшегося взгляда: ни поджарая собака на рельсах, ни даже хилый клочок рыжеватой травки у пакгауза. Сон — цветной, озвученный. На причале оживленно движется толпа встречающих. Трепещут на ветру яркие флаги расцвечивания. Духовой оркестр без остановки, один за другим^шпарит праздничные марши. Барабан что есть мочи весело тузит тугой весенний воздух. Заходится в тихом восторге душа пенехва- тывает горло. г ^ , у И вот, когда я, словно до отказа скрученная пружина, готов уже выстрелить с зыбкого корабельного борта на причал, на земную твердь, вдруг— надо всем этим восторгом и счастием — черной молнией вспы­ хивает тоска! Тонхиша непроворотная. Цветная кинолента рвется, звук корежится, исчезает. Родниковой струйкой медленно втекает в сознание; что все это толь­ ко сон, только сон, а не явь. Папироску в темноте нашарю, чиркну спичкой и лежу с открытыми глазами, пока не отойдет, не отпустит дурное чувство. Этот-то сон и зачастил ко мне в последнее время... 2 . Издалека-издалека прилетает ко мне этот сон, с острова Сахалина. И тут, наверйое, самое время внести ясность и сказать, что и морской сон, н серебряная сережка с голубым камешком — не какие-нибудь бел­ летристические штучки, а чистейшая жизненная реальность ^ Сахалине и работал там попяйптГ местной кинохроники. До этого я уже несколько лет биЕском гораздо крупнее, студии в большом си- о Х Ояняжпы достаточно приличный профессиональный опыт. Однажды, теперь уж точно не помню от кого, я услышал, что ост- рошьои студии нужны кадры, и отправил туда запрос. Ответ пришел на •