Сибирские огни, 1988, № 4

А. Кирилин. Чужая игра. Повести и рассказы. Барнаул. Алтайское книжное изд-во, 1987. Люди разных жизненных сфер населяют новую кину барнаульского прозаика Ана­ толия Кирилина: шабашники, спортсмены, сотрудницы косметического кабинета... Но чем бы ни занимались его герои, какими бы непохожими ни были, в одном они несом­ ненно близки — трещина разлада с миром и самим собой тронула их души, лишила жизненной устойчивости и прочности. В центре заглавной повести сборника — «На белом коне» — вольнонаемная брига­ да, промышляющая свой калым на ниве сельского строительства. Со знанием дела показывает автор труд и быт. шабашников, их непростые взаимоотношения с хозяйст- венниками-работодателями, которые, с од­ ной стороны, презирают «вольных масте­ ров», а с другой — из-за постоянных сбоев в экономическом механизме обойтись без них не могут. (И трудно тут не согласиться с одним из персонажей повести, утвержда­ ющим, что шабашники — «продукт време­ ни, можно сказать, социальная необходи­ мость»). Правда, по-настоящему глубокого анали­ за причин и истоков шабашничества, по иронии исторической судьбы ставшего бли­ жайшим родственником сегодняшнего бри­ гадного подряда, в повести, к сожалению, нет, что, естественно, обедняет ее, хотя, су­ дя по всему, автор и не ставил перед со­ бой этой задачи в качестве первоочередной. На первом плане у него нравственная сто­ рона явления, а точнее та духовная корро­ зия, которая ему сопутствует. И речь вовсе не о труде шабашников как таковом (дело­ то у них как раз поставлено хорошо, и ра­ ботают они с полной самоотдачей), а о той философии, тех краеугольных принци­ пах, на которых держится сам образ жизни калымщиков. Координаты же их существования не­ сложны, Деньги как главная цель, источник вдохновения и мерило самоуважения («с деньгами чинов не спрашивают», с ними всегда «на белом коне»), неуемная тяга к перемене мест и... постоянное одиночество —■вот что главным образом соединяет бригаду, изображенную А. Кирилиным. В то же время за плечами каждого из ее членов своя судьба, свое прошлое. Когда-то молодой инженер, а ныне бригадир шабаш­ ников, Ждан Кузовлев подавал надежды и даже «дошел до начальника цеха» химком­ бината; «быстрый, решительный, о« умел заставить работать других», И «если Ждан мог вырасти в крупного администратора», то Муравьев — его правая рука и мозговой центр бригады — наверняка бы мог быть при нем «главным конструктором, инженером тоже, разумеется, главным, технологом, а то и запросто объединял бы все эти дол­ жности». Третий член бригады — Сан Са- ныч — «бог снабжения. Еще год назад был заместителем директора завода, уважаемым человеком с обширными связями». И только Кама, пожалуй, как-то приближается к расхожему представлению о шабашнике как о кондовом мужичке в отхожем про­ мысле, да и то потому лишь, что в его прошлом нет «и высокого положения, ни образо-ванности (тюрьма — один из его университетов), есть только золотые руки и двужильность прирожденного работяги. Обнаруживая в своих героях черты не­ заурядности, А, Кирилин одновременно д а­ ет ощутить противоречивую двойственность их натуры, несовпадение их с миром обще­ ственных интересов. Перед нами драма ра­ ботящих, неглупых, по-своему даже та­ лантливых людей, замкнувшихся на эго­ истическо-мещанском мирке лично-корыст­ ных интересов, которые символизирует то и дело возникающий в повести образ «рос­ кошного скакуна с червонцами в перемет­ ной суме». Хотя вряд ли можно утверждать, что к шабашничеству героев повести «На белом коне» привела патологическая жадность. Ведь и деньги-то в их руках долго не за ­ держиваются, и не сожалеют они о них. Другое дело, что деньги дают (пусть и при­ зрачное) ощущение свободы, силы, уве­ ренности в неограниченных своих возмож­ ностях, Дело, если смотреть глубже, в другом: по сути, все они бежали от каждо­ дневной ответственности, кипения общест­ венной жизни. То ли дело калымная рабо­ та — «не надо собачиться с мастерами, тянуть жилы, нагоняя план, думать о ком­ плектации оборудования, вообще не надо думать, были бы руки». Однако бегство это не проходит для каждого из бригадной чет­ верки даром, ибо оно — не только бегство от суеты жизни, но и от самого себя. В ре­ зультате теряются связи с миром («какой смысл в прочных связях, если вся жизнь ли­ шена прочности»), а взамен —- ледяная пу­ стота одиночества, которая настигает же­ стоко, неотвратимо, делая «везде чужими». И нет в этом самим себе уготованном кругу отчуждения, спасения... Печать опустошающего душу одиночест­ ва лежит и на персонажах повести «Салон красоты». Здесь, правда, одиночество осо­ бого рода — женское. Героини повести, на первый взгляд, уверенные в себе, самостоя­ тельные, деловые современные женщины, которые «кормят, одевают себя, своих де­ тей, содержат хозяйство...». На их ^лицах «вы никогда не увидите слез, не поймаете во взглядах нервного срыва, не услышите мольбы о помощи». Но все это, убеждает пас писатель, лишь внешнее впечатление. Иначе, наверное, незачем было бы им соби­ раться по понедельникам в ресторане «Цен­ тральный», где сложилось их, одиноких женщин, «братство, своего рода клуб», в котором «теплее, чем дома, в родных сте­ нах». Именно отсутствие прочного семейно­ го очага и роднит их души. Автор сравнивает своих героинь с венчи­ ками сухой прошлогодней полыни, упрямо торчащей поверх сугробов, и образ этот становится в повести горьким символом женского одиночества. И косметолог Ольга, и ее подруга Свет­ лана, и официантка Люба — все они, гор­ дясь своей самостоятельностью и ценя не­ зависимость, мечтают вырваться из клетки одиночества, обрести, наконец, полноцен­ ное счастье. Увы, только мечтают. На реши­ тельный поступок способны немногие. Обыч­ но хватает их лишь «на демонстрацию сво­ ей незадачливости в ресторане «Централь­ ный» в компании «таких же горемык». Женское одиночество давно уже переста­ ло быть сугубо личным делом и переросло в серьезную социально-психологическую и