Сибирские огни, 1988, № 4

общества. Персонаж по фамилии Важное — зазнавшийся партийный руководитель, Голощапов — безыдейный приспосо.бленец и т. д. Еще ближе к «театру социальной маски» подошел М. Шатров в своей «Дик­ татуре совести», где перед импровизиро­ ванным «судом» проходят бездумные обыватели, двурушники, прикрывающие пра­ вильными словами свои подленькие душон­ ки и поступки, где в п р я м у ю изобличает­ ся человеконенавистничество, предательст­ во, властолюбие, своекорыстие, где д е к ­ л а р и р у е т с я свет коммунистической правды, коммунистической совести. Р е­ жиссерам и актерам стоит немалых усилий не скатиться на уровень агиттеатра первых лет Со'ветской власти, сохранить во всех этих «спО'рах и размышлениях 1986 года» элементы достижений психологического те­ атра, театра жизненной правды. Оценивая публицистические произведе­ ния последних лет, невольно сравниваешь их с предшествующей драматургией т. «, «новой волны» (пьесы В. Славкина, А. К а­ занцева, А. Галина, Л. Петрушевской и др.) и убеждаешься, что при всех недос­ татках остроты «социального зрения» и «Взрослая дочь молодого человека», и «Восточная трибуна», и «Ретро», и «Старый дом», и «Пять углов», и «Три девушки в голубом» имеют свои неоспоримые досто­ инства — пьесы эти психологичны, образы предельно индивидуализированы, характеры и ситуации неизменно узнаваемы. Недаром же и А. Арбузов со своими «Жестокими играми», В. Розо.в со своим «Кабанчиком» и «Гнездом глухаря» как бы поспешили за молодыми, находя новые темы и конф­ ликты в современности. Не сдает своих позиций и т. н. производ­ ственная пьеса. По-прежнему широко ста­ вятся «Заседание парткома», «Мы, ниже­ подписавшиеся...», «Зинуля» А. Гельмана, «Равняется четырем Фракциям» А. Миша­ рина, «Тринадцатый председатель» А. Аб­ дуллина, «Проводим эксперимент» В. Чер­ ных и М. Захарова, «Кафедра» В. Вруб­ левской, «Мотивы» М. Ворфоломеева и др. Непонятны доводы, на основании которых критик В. Гульченко объявил, что «минув­ ший сезон стал сезоном прощания с «про­ изводственной», «социологической драмой»'. Неужели критик всерьез убежден, что конфликт «про.изводствеииой драмы исчер­ пан», потому что «энтузиа'зм волюитаризма должен уступить место энтузиазму компе­ тентности»? Обратим внимание на форму- лиро-в-ку — « д о л ж е н уступить». Но ведь еще не уступил? И, как заметил кино­ драматург О. Руднев, в беседе с ним «один из вельможных чиновников, едва разжимая от злобы губы, прО'Изнес: «Поменьше ра­ дуйся. Все, кто сегодня наказан или от­ странен от дел, завтра еще скажут свое сло'во»®. Так что рано еще сдавать в архив «социологическую драму». Она еще очень пригодится в нашей борьбе за перестройку. Однако следует оговорить одно важное обстоятельство: про'изводственный конф­ ликт, а вместе с ним и производственная ’ Гульченко В. Театральные мечтания, или Как мы пришли к эксперименту. — Советская культу­ ра, 1986, 21 октября. - Руднев О, Правда наводит мосты. — Совет­ ская культура, 1986, 28 октября. драма живут лишь в том случае, если конфликт проходит через сердца героев, иными словами, если в расчет принимается т. н. ч е л о в е ч е с к и й ф а к т о р . Сошлюсь на исторический прецедент. Сколько раз приходилось слышать В. Л ав ­ рентьеву, что его сугубо «производственные пьесы» всего лишь однодневки, которые ут­ ратят всю свою остроту, как только реаль­ ный жизненный конфликт, положенный в основу драмы, будет та.к или иначе разре­ шен. Но вот пример, Центральный герой «социологической» пьесы Л а 1 врентьев.а «Где-то совсем рядом» — Анисим Ермола­ ев, потомственный хлебороб, не по своей воле оторванный от любимого дела: «— Ну выдели мне хоть тыщонку гекта­ ров и самый плохонький трактор,— обра­ щается он к директору совхоза.— И я тебе покажу настоящее чудо. Только твердо- натвердо определи не меньше как на де­ сять лет вперед, сколько я должен давать хлеба... И затверди это на всех инстанциях. А затем пусть мне никто не мешает. Я те­ бе каждую осень еще вроде подарка сверх того, буду собирать. И мне будет радостно, и государству, конечно. Ну неужели этого нельзя сделать? Ведь земле хозяин нужен, который ее больше всего любит». Когда это было написано? Можно поду­ мать, это наш сегодняшний день с его под­ рядными экспериментами на селе описан Лаврентьевым, А ведь у пьесы другая д а­ та — 1961 год! Но не будем слишком удив­ ляться прозорливости сибирского драма­ турга — подобных предвидений у него много. Дело в другом. Производственная тема пронесена драматургом ч е р е з д у- ш у героя, через его понимание жизни — труда на благо народа. Мечта Анисима — «след оставить». И на поле, которое он расп'зхая, где вырастил урожай, где до самой смерти работал, на четырех углах этого поля по желанию погибшего устанав­ ливаются на столбиках именные металличе­ ские листы с указанием даты жизни и смер­ ти хлебопашца. Вот это новое отношение к труду, как к подвигу жизни, и составляет существо раскрытия конфликта «производ­ ственной пьесы» через «человеческий фак­ тор». Большинство известных мне современных произведений драматургов-сибиряков с полным осно 1 ванием можно отнести к раз­ ряду «социологической драмы». Наиболее яркое явление здесь — пьесы Ромаиа Солн­ цева и Александра Косенкова. Пьесы Солнцева «Поверю и пойду...» (поставлена в Омском академическом теат­ ре драмы), «Статья» (идет на милой сце­ не ЦАТСА) посвящены теме демократиза­ ции жизни страны. Они говорят о воспита­ нии ответственности каждого за судьбы прогресса, обращены к чувствам граждан­ ственности и утверждают гражданствен­ ность как высшее мерило социальной ответ­ ственности. Совершенно исключительное впечатление оставляет спектакль «Статья» на сцене Центрального академического театра Со­ ветской Армии. Спекта.кль вслед за пьесой показывает современного чело.в.ека во всей сложности характера и взаимоо'тношений с окружающим. Здесь нет идеального героя .и нет антигероя. Авторы как бы утвержда­ ют ленинскую мысль о том, что строитель