Сибирские огни, 1988, № 4

сила остановиться. Возле самого тракта — запруда на речушке, примчавшейся с гор. От запруды — арыки для полива опытного участка. Мариэтта Сергеевна походила возле арыка, сорвала несколько высоких былинок незнакомой травки. Полюбовалась ею. Это же отличный корм! А говорили, что тут пустыня. Ничто не растет. Но если приложить труд? Вот же он, великолепный пример!.. Маловато воды в речушке? А если перегородить плотиной Чую? Есть над чем подумать экономистам. Возле границы степь— все шире и шире. Горные хребты, окаймляющие ее, уже едва виднеются на горизонте. Один из них — с белыми пятнами снегов, назван именем Снежного барса (Ирбис-Ту), сохранившегося только в этой дали. На берегу Чуй районное село Кош-Агач. В переводе — Прощай дерево. И, в самом деле, на весь поселок единственный тополь, искореженный ветрами. Высота 1750 метров. Земледелие невозможно. Но тот же Сапожников засвидетельствовал: «Только священнику удалось с большими усилиями создать маленький огород, где растут редька, морковь и свекла». Мариэтта Сергеевна считала: уж если попик вырастил огород, так колхозники-то не могут не одолеть сурового климата. Не доезжая до поселка, будто прижатого долгими морозами к земле, опять вышли из машины. Вдалеке белели отары овец, словно облака, прилегшие к земле. Поближе, будто каменные валуны, флегматичные сарлыки (яки) уставились ротами в нашу сторо­ ну. Двугорбые верблюды лениво пережевывали жвачку. Чем же они тут кормятся? Вон между россыпями щебня такая чуть заметная травка, что ее можно только ногтя­ ми сощипнуть. Но изредка торчат, не тронутые ни сарлыками, ни даж е верблюдами, травянистые кусты. Прямые стебли их походят на жесткую проволоку. Это — своеоб­ разный камыш пустыни. Осенью люди срежут его и сделают каркасную основу для оболочки В.ОЙЛОЧНЫХ юрт. Это — чин, — Чий?1 — обрадовалась Мариэтта Сергеевна. О нем рассказывал академик Обручев, когда вспоминал свои поездки по Центральной Азии. Д а, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.— Вот он какой, чий! — И высокие, в ее рост, стебли жестко заскрипели в ее руке.— Его не сорвешь. А зимой, небось, лучшая защита от метелей? В Кош-Агаче пыльные улицы, приземистые избы. В единственном большом дере­ вянном доме — аймачный комитет партии (тогда районы еще называли аймаками). Мы направляемся туда. На улицах ни одного пешего— все верхом на низкорослых, мохнатоногих лошадях. Тут и девушки-теленгитки в круглых шапках из лисьих лапок, с шелковыми кисточка­ ми, и старые казашки в белых платках, плотно обвитых вокруг лица, и пожилые казахи в меховых треухах, и парни в кепках. Хотя и едут рысцой, но время у них измеряется не минутами, а выкуренными трубками. Секретари аймачного комитета гоже не спешат — пусть приглашенные с самых дальних чабанских и пастушьих стоянок успеют приехать, пусть между собой успеют наговориться вдоволь. Мариэтта Сергеев­ на поставила на стол слуховой аппарат и, пользуясь услугами паренька-переводчика, наседает с вопросами. Прежде всего о сенокосе. Макушка лета — самая сенокосная пора. А ей — в ответ: — Мы не занимаемся сенокосом. У нас травы-то нет. — Так ее надо выращивать. .— Невозможно. О нашей степи и в книгах пишут: «каменная плита». Скот у нас круглый год на подножном корму. И зимой тебенюет: добывает из-под копыт. — А если случится гололед? — Бывает изредка... Как-то один год на машинах сено доставляли. — Вот видите. Надо выращивать траву. Д аж е в Альпах и то заготовляют сено, Ее собеседники продолжали пожимать плечами: — У нас же полупустыня... — А вон в Курае провели орошение. Мы проезжали — видели. Выросла хорошая трава. — На Курае высота все же меньше нашей. Там растет лиственница, А у нас даже полярной березки нет. — У вас есть вода Река Чуя. Это — главное! — продолжала писательница.— Посмотрите в Узбекистане: где вода, там все зеленеет. Д а и у вас... Помните профессо­ ра Сапожникова? Руководители аймака, довольно молодые люДи, переглянулись: нет, такого профессора они не помнят. А Мариэтта Сергеевна той порой, перелистав путеводитель, отыскала нужную страницу: