Сибирские огни, 1988, № 4

Казнился: что жену в ее беде не спас, что в женский поиск свой рванулась — не винил, что бросила — так мог в больнице помереть, что одинок, как перст,— так разве в первый раз!.. А сон — к чему! А вот: его земная твердь КС отпустила в смерть — он призван и сейчас в мир дел своих земных. Чтоб сделать жизнь! Успеть.. Не вечность протекла, не век, не ночь, но — чае. А под рассвет — приьиел, пожаловал медведь. XII Канукников, еьце не разглядев, где зверь, откуда тот идет,— заметил, как приподнял свой карабин старик. По изготовке понял: зверь падаль ворошит. И только лишь теперь расслышал, как медведь нюхтил, пыхтел, фырчал — рвал тушу. Никого вокруг не замечал. Старик стрельнул — звук жахнул вбок и вкось. Медведь осел. Затих. Но дернулся, пополз, порявкивая... Тут Канунников ударил, старик добавил... Все! «Пойдем-ка, поглядим-ка»,— с жердины сполз старик. В тайгу, как невидимка, рассвет вступал — росу вздымал, распадки парил и серой синевой опушки увивал. Канунников молчал. Смерть снова увидал лицом к лицу — медведь лежал, как полз: мертво, уткнувшись мордой в куст. «Однако, не того,— сказал в сердцах старик,— мы нынче застреляли. Мы вора стерегли, воришку же не ждали». Он взял медвежий глаз и схоронил его в дупле — чтоб не смогли убийцу разглядеть убитого душа или другой медведь. Напарнику он срез подлахового сала поднес. Чтоб отличить, как лучшего стрелка, а голову зарыл — чтоб их не оставляла удача... А потом прошелся влолшажка вкруг туши. И запел, держа медвежье ухо в руках: «Ой-бой, медведь, ты знал наверняка, что не тебя мы ждем. Ты старшего ограбил, а он бы не спустил. Теперь тебе наука: закон нарушил ты, но жизнь-то — не игра ведь... Прости, что мы тебя убили против правил — не ножиком враспах и не стрелой из лука. Простили мы тебя, а ты уж нас прости и, мертвый, нам, живым, пожалуйста, не мсти...» Канунников курил, а невдали старик медведя свежевал — по сухожильям ловко порхал короткий нож, под ним медвежья стать мясным развалом стать спешила. «Все — не взять, сходил бы за конем. Бери моьо винтовку — Беспалый где-то здесь. Гляди, неровен час... Он, может, в тальниках и скрадывает нас! А возвернешься, мы помост, однако, в миг подымем... Разведи костер перед дорогой»,— орудуя ножом, старик ему сказал. Канунников губой так остро оьцутил печенки дымный вкус — обычай уводил его во тьму времен: рогатый иль безрогий зверь — враг, но ты родня ему — когда убил, а крови полизал — как братом кровным стал... Б-6ах!— выстрел. Бух — еьце... И утреннее зхо дуплетный отзвук вдаль — в долину пронесло. Старик сказал: «Опять он жировать приехал... Очкастый, помнишь, тот!.. На солонцах сидит. Поди, сохатых бьет..л