Сибирские огни, 1988, № 4

подтверждено документами - от гепоя зойны со шведами в 1240 году Гаврилы Алексичш сподвижника легендарного Алек­ сандра Невского. Почему же мы лишаем права на законную гордость наших детей и внуков? Не обкрадываем ли мы тем самым их духовную^суть? Конечно. И тем наносим непоправимый вред делу патриотического нравственного воспитания детей и молоде­ жи. Кто ничего не имеет, тому не жалко все потерять! Это народная мудрость. Старики еше помнят рямы, где располага­ лись партизанские базы, гривы и повороты рек, около которых проходили сражения партизан с колчаковцами. Но я не видел ни одного обелиска, памятной доски, указа­ теля, напоминающих о героических и тра­ гических событиях. Молчат рямы, дороги, околицы деревень с могилами героев. Тут не грех вспомнить опыт наших идео­ логических оппонентов. Если бы те, чьи имена и могилы мы так легко забываем, совершили свои подвиги и приняли муче­ ническую смерть не ради светлого будуще­ го, а «во славу господню», их бы причисли­ ли к лику святых, о них распевали бы ду­ ховные стихи, рассказывали легенды, на­ писали жития, внесли в поминальные кни­ ги и вспоминали в молитвах. Беспамятство — социальная болезнь, чреватая далеко идущими последствиями. Из сферы социальной она быстро пере­ кидывается в сферу семейных, нравственных отношений между людьми. Беседую с деся­ тиклассниками, девятиклассниками Кыштов- ки (март 1987). Редко кто может назвать по именам и отчествам своих бабушек и дедушек, рассказать о их жизни. Если и пытаются что-то сказать, получается не­ сколько общих, почти официальных фраз. Некоторые вообще обескуражены «никчем­ ным» вопросом. Беседую с их бабушками и дедушками. Поражают недюжинностью интеллекта, си­ лой и глубиной чувств. Пережили и испы­ тали за свою жизнь столько, что впору о каждом писать книгу. Жизнеописание мно­ гих не вместить в один увесистый том. Получившие солидное образование и да­ же высоко поднявшиеся по служебной лестнице, их дети часто — при ближайшем рассмотрении — оказываются духовно бед­ нее своих неграмотных и полуграмотных родителей. Внукам же явио недостает лю­ бознательности, чувства корня и жизненно­ го опыта, чтобы понять их. Они привыкают видеть бабушек и дедушек возле грядок в огороде, под коровой, с половой тряпкой или лопатой в руках, не могут приподнять завесу повседневности, попытаться понять их сложный внутренний мир. Даже хоро­ шие. добрые внуки... Первые русские переселенцы приехали из Ишима и Тюкалы только в 1767 году. Сре­ ди них были Першины, Жирновы, Спиревы, Девяткины, Рассказовы... Фамилии эти и сейчас встречаются в Васюганье. У многих молодых людей Васюганья — славные ро­ дословные, только живут они — как Ива- ■ны безродные. И поступают соответственно. Васюганье... На редкость суровый край! Но есть в нем притяжение редкой силы. Притяжение это трудно передать словами, но оно захватывает чувства и мысли чело- 5 Сибирские огни № 4 века, открывшего для себя однажды доро­ гую землю. Нечто подобное я испытал поч­ ти двадцать лет назад в Новгороде. Приехал туда за три дня до начала все­ союзной конференции, чтобы неторопливо осмотреть древьнерусские архитектурные памятники. До этого я уже побывал около подобных сооружений в Москве, Смолен­ ске, Владимире, Суздале, Ярославле и во многих других городах. Особо привлекали храмы — удивительное выражение худо­ жественного гения, исторически и мировоз­ зренчески обусловленной эстетики и сози­ дательных сил русского народа. В горькие века татаро-монгольского ига их купола, устрем.пенные в голубую высь, мощный зов их звонниц вселяли в сердца людей веру в победу и возрождение. Нередко превраща­ лись колокола их в вечевые, звали к то­ пору... Борясь против религиозного дурмана, мы старались забыть, что исторически цен­ ного принесло Руси христианство. А монас­ тыри и храмы были хранителями нацио­ нальной культуры, рассадниками грамот­ ности, воинственными крепостями в боях с интервентами и всегда поддерживали идею единства всех русских земель. Православие помогло белорусам и украинцам под много­ вековым гнетом польско-литовских феода­ лов сохранить национальную самобытность. Около храмов, шагнувших в наши дни из одиннадцатого-пятнадцатого веков, любой русский человек, помимо воли своей, испы­ тывает не религиозный трепет, а чувство своей кровной связи с далекими предками. В Но.вгороде я осмотрел десятки шедев­ ров древнерусского хра.мового зодчества: Софийский собор, Антониев монастырь, храмы Федора Стратилата, Дмитрия Со- лунского, Спаса-Нередицы, Параскевы Пятницы и др. И вот — Юрьев монастырь. Георгиевский собор (1119 год) над Иль­ мень-озером. Каменная громада с ^ шерша­ выми темно-серыми стенами вечной клад­ ки. Нет на них каменных узоров Дмитри­ евского собора из Владимира, песенной лег­ кости храма Покрова-на-Нерли, архитектур­ ной полифонии храма Василия Блаженного, праздничной красочности церкви П араске­ вы Пятницы близ Торговых рядов в Нов­ городе... Рядом с их купеческим, великомня- жеским, царским великолепием Георгиев­ ский собор — мужик-лапотник в сером са­ мотканом армяке. Но в каждой линии, в пропорциях объе­ мов и форм заложена такая сила, такая мощь, равной которой мне нигде больше встречать ые доводилось. Это не просто мужик-лапотник, это — мужицкий богатырь Илья Муромец, воплотивший мощь Великой Руси, нравственный и эстетический идеалы трудового народа. Я. атеист и сын безбож­ ника, коммунист с 1942 года, прошедший все круги ада минувшей войны, испытал священный трепет и высокое чувство наци­ ональной гордости. И многие месяцы после этой встречи с ярки.м эхом веков почти физически ощущал собственную сопричаст­ ность к русской истории, к духовной жизни народа. Нечто подобное испытал и от ссшрикос- новения с Васюганьем. Его потенциальная мощь — и моя сила, его история волнует меня, его страдания болью отдаются во мне, его надежды — мои надежды. И ниг