Сибирские огни, 1988, № 4

бителями. Чиновникам ни жарко ни холод­ но. свою «зряплату» (народное выражение! они получат сполна. Длиннее с т а Г очер^ ди за продуктами - у бюрократов есть иные пути самообеспечения Урон духовности? А что такое духов случая, чтобы на сессиях районных и сель- ских Советов, на пленумах райкомов и гоо- комов ставился вопрос о духовности Все что угодно, только не это. Ни в тонны ни в кубометры, ни даже в проценты не пеое- н е'^отчйта^ься’^®'""^’' ^УШУ населения, не отштаешься перед вышестоящими об успешном выполнении плана. Разве может отлаженный на показателях бюрокра?*” скии аппарат заниматься чем-то аморф- ным, текучим, изменчивым, к тому ж Г '^щ сулящим лавров победителей? Невдомек бюрократу, что порожденная им бездуховность давно уже вто>лась в экономику и обрела такие формы, которые можно оценивать в тоннах, кубометрах процентах и рублях. Порожденный безду^ ховностью алкоголизм приносит ежегодно миллиарды рублей убытка. Это подсчитали ученые-экономисты. Давайте возьмем для примера то, что у всех на виду. В начале пятидесятых годов 'техническая оснащенность сельского хозяйства была где-то в десять раз ниже теперешней. Но ни одного гектара неубранного хлеба не уходило под снег. В последние два десяти­ летия мы наблюдали такое неоднократно и в массовом порядке. И туша барана стои­ ла на рынке от восемнадцати до двадцати м т и рублей (в теперешнем масштабе цен) Сейчас за такую сумму можно купить че- . тыре-шесть килограммов баранины в посевную, покос, страду работали по двенадцать и более часов в сутки, а по вече­ рам звенели над деревнями частушки и песни, переборы гармошек. Сейчас разучи­ лись петь и играть. Глушат, доводя до шо­ ка, озверевшие магнитофоны, обрушивают на уши и души какафонию технологиче­ ских шумов. Брожу по Васюганью и в каждой деревне слышу: — Трудно раньше жили, бедно. Много работали, а весело было! На работу — с песней, с работы — с песней. Дружно жи­ ли, надщц душевнее был1 Разве не от бездуховности пошли пьян­ ство, воровство, чванство и низкопоклонст­ во, взяточничество и тунеядство, леность и трусость? Не она ли разрушает более трети семей? Не она ли делает сиротами детей при живых родителях? Бездуховность сместила многие понятия, деформировала основы социальной жизни’ нравственные критерии, обескровила народ­ ную жизнь, разрушает ее экономический фундамент. Делая все для человека, ради человека, мы забыли о самом человеке с его заботами, тревогами, болью и радостью, высокими чувствами любви, долга и низ­ менными страстями, а иногда и пороками. Люди бывают всякие. И один человек в разное время, в различных ситуациях бы­ вает не одинаков. Он видит, как гибнут, исчезают с лица земли вскормившие отца и деда деревни, и чувствует полное бессилие перед натис­ ком бюрократии, неспособность противо­ стоять злу; его не приучили к социальной борьбе — глушит боль сорокаградусной. Из хозяина земли превратился в наемного на ней работника и постепенно утратил былое к ней, кормилице, уважение: не она кормит — условные гектары. Исчезла при­ вязанность к земле, потеряно чувство осед­ лости. Поссорился с бригадиром, агроно­ мом — на стол заявление об увольнении, голому собраться — только подпоясаться! И уж е не только в маленьких «неперспек­ тивных» деревнях, в больших селах пусту­ ют дома (в Березовке, Колбасе, Останкино и др.). .— Чем объясняете разрушение деревень? — спрашиваю председателя Кыштовского райисполкома М. А. Рассказова,— Что де­ лается, чтобы спасти оставшиеся? — Сейчас не только пять-шесть, два-три ученика есть в деревне, школу держим. Но... трудно остановить то, что... — То, что сами усиленно насаждали? — Не так ставите вопрос. Все делалось по науке. Вы же знаете рекомендации ака­ демика Заславской. Мы не успевали отби­ ваться. Первым у нас был тогда Шайду- ров. Что ни день — выволочка сверху! Слушаю председателя и думаю: не дай бог оказаться в его кресле. С одной сторо­ ны, он как будто облечен всеми правами, определенными Конституцией, доверием избирателей и депутатов, и обязан прово­ дить в жизнь только то, что решили они, что укрепит экономический и духовный по­ тенциал района. С другой стороны, все его права не больше чем видимость. Он ничего не может противопоставить самым абсурд­ ным планам и указаниям сверху. Реальную силу имеют они. а не он. «Телефонное пра­ во» областных властей, особенно партийных, не знает границ. Д аж е если их указание на­ ходится в вопиющем противоречии со здра­ вым смыслом, председатель обязан его вы­ полнить. Зная, что за его исполнение ему крепко попадет от избирателей, выполнит беспрекословно. Видели умные секретари райкомов и председатели райисполкомов пагубность разрушения малых деревень? Видели, но рушили их. Понимали; не избиратели и ря­ довые члены партии решают — идти им на повышение, сидеть в своих креслах или уходить с позором со своих постов, решают не они, а там, вверху, в большом доме. Телефонное право в этих условиях пока вы­ ше закона, выше здравого смысла. Пере­ стройка не коснулась «телефонного права». Интересно, а что думают те, ради кого проводится перестройка, почувствовали ли они ее дыхание? Женщина возле колонки в селе Черновка была категорична: — Хватит перестраиваться! Колхозы строили — меньше половины народу в де­ ревне осталось. Объединяли колхозы, укрупняли — народ разбегался, разъединя­ ли — то же. Багай наш совсем изничтожи­ ли, доперестраивались. — Как его перестроишь? — не то спра­ шивает, не то утверждает степенный ше­ стидесятилетний крестьянин деревни Тын- гыза Владимир Викентьевич Шевяко, ука­ зывая на старый дедовский «анбар» — Лег­ че новый срубить. Только зачем? Все равно деревне не жить. Действительно, улица веселой дере­ веньки изрядно изрежена, зияют пустыри между домами. — Здесь кругом сосны в два обхвата