Сибирские огни, 1988, № 4

...«Он расписать успел режимы ванн: ему научники давали анализ водных проб — он тыьци их имел. Работая как вол, халтурить не умел. Был доктор Человек, таких найдешь едва ли. Мне роспись завеьцал — да и тьо-тю в Россию. Ни слуху с этих пор. Поди, и помер там! Меня озолоти, вовеки не осилю и четверти того, что сделал он...» По сини дневного неба шли, густея, облака, и шарил ветерок, наглея, по кустам — листву разворошил, взрябил, как будто воду. Пилоты поднялись, предчувствуя погоду. Застолье расползлось. Но — не для паренька... Канунников глядел, как мальчик подошел к очкастому. Позвал. Заговорил. О чем! Быть может, и его назвал сейчас отцом!.. Тот повернул мальца и дал под зад коленом — то ль в шутку, то ль всерьез. Мальчишка отошел и скова засвистел, завереьцал скворцом, как будто бы ему все в мире нипочем. Очкастый заспешил, запрыгал вслед пилотам — и рваный шаг его знакомым показался Канунникову: где! когда видал!.. Да что там! — кто вспомнит ли тебя, с кем в жизни ты встречался, ты вспомнишь ли кого!.. Старик в рулон наплечный скатал брезент. Понес. Побрел за ним и фельдшер. Завелся вертолет. Канунников взрыхлил мальчонке волоса, как шерсть у братьев меньших, и так, полуобняв, под синью вековечной на вянуьцей траве, стоял. Молчал. Курил, покуда вертолет за сопку не заплыл. Канунников легко за легким стариком хожбный путь прошел. Тропа ввела в болотце, вильнула и сошла в кочкарнике на нет. Медвежий скрад темнел за редким тальником, и лабаз в стороне печально, как скелет, вбок завалясь, торчал. Охотники след в след прокрались к деревам. Старик там, как ведется, определил: куда-откуда тянет дух, как лбкать входит в падь и где садится солнце,— и на краю леска промеж березок двух стал сидьбу ладить. Сам. Канунников прилег на мох. Да и заснул так сладко, так беспечно, как никогда... Во сне к нему пришла жена — по-прежнему была желанна и юна. Она ли привлекла иль он ее привлек, но оьцутил себя во власти добрых рук. Пригрелся у груди, как слепенький щенок, отплыл сам От себя — в тепло и ласку: в вечность Но женщина и там не размыкала круг своей любви. И там, за полусферой яви, он с радостью нашел всех тех, кто мир оставил — отца и мать своих, сородичей, друзей. Умершие, они меж звездами витали, как серебристый свет принявший контур тел. В земной тоске к жене теснее захотел приникнуть, но они тянуть и дергать стали за правое плечо — он в страхе, с силой всей отталкивался: жить хотел... Открыв глаза, увидел старика — тот шибко тормошил. Поднялся. Догорал закат за дальним лесом, и темени к ногам катилась полоса.