Сибирские огни, 1988, № 3

— Господи...— неожиданно тихо и нервно смеялась Лена.— Если бы ты видел, как я воевала... Она не выдерживала, вставала и, шаркая тапками, тыкаясь руками в стены, двери, шла в детскую. Вероятно, проверяла, на месте ли сыны — нащупывала их головы, целовала,— потому что оттуда доносились вдруг один, потом другой раздраженные сонные голоса; — Ну,^маман!.. Отвали!.. Дай поспать!.. Сергей Петрович сразу же вскипал, сбрасывал одеяло — но голоса стихали, было еще действительно очень рано — и, сдерживая себя, он снова укрывался. «Что это за отношение к матери!— тяжело сопел он.— Откуда они всего этого набрались? С улицы? Из разных фильмов?» Сергей Петрович терпеть не мог современных фильмов о молоде­ жи. Мальчишки, сопляки, в сущности, сидящие на шеях пап и мам, рас­ суждали в этих^ фильмах о своей самостоятельности, личностности, по­ учали родителей, наставляли их на путь истинный. Показывали даже раз, с явной режиссерской симпатией, крупным планом, как сын ловко скручивал руки пьяному отцу — этакое гнусное, перекошенное от злобы и боли лицо старика и благородное, мужественное — подростка... Конеч­ но, это ужасно — пьяный отец в семье, но еще ужаснее, когда родное дитя скручивало ему руки. «Чти отца! — Это выстрадано веками. Без этого нет и не будет по­ рядка ни в доме, ни вообще... А тут. маман, отвали!.. Черт знает что!..» Когда Лена возвращалась к нему, настывшая — она всегда распа­ хивала на ночь балконную дверь,— он, укрывая ее, выговаривал: — Д а как ты выдерживаешь это? Ведь со мной они такое не позво­ ляют!.. Шлепнула бы их по губам... — Д а ты что, Сережа?! — ужасалась она.— Д а как же их можно шлепнуть? Ты сам подумай. А потом...— Она, кажется, улыбалась; — У них, у спящих, так сладко пахнут затылки... — Ну, хорошо, хорошо,— останавливал он.— Спи, пожалуйста, спи... Но она, немного поворочавшись рядом, согревшись, вставала сно­ ва — нашаривала на кресле халат и опять, тыкаясь в потемках в сте­ ны, в двери, шаркая тапочками, шла на кухню. В такое утро ей особенно хотелось приготовить для сынов что-нибудь исключительное. Сергей Петрович обычно выдерживал в постели до половины седь­ мого, до того, как начинал тарахтеть будильник. Подъем раньше или позже выбивал его из ритма на целый день. Утром он делал все авто­ матически: заправлял постель, занимался зарядкой, умывался, оде­ вался, завтракал — и в половине восьмого, под радиопиканье, отпирал, выходя на работу, дверь. Лишнее время в этот период затормаживало его, ломало привычный темп. Какой-то отлаженный в организме механизм точно заедало. И тог­ да Сергея Петровича не удовлетворял вдруг комплекс упражнений, мя­ со казалось недожаренным, а галстук — не в тон. Не лучше бывало и когда он опаздывал: наскоро все у него полу­ чалось плохо — оказывался непробритым подбородок, а с таким подбо­ родком он идти не мог, и потому намыливался еще раз, поминутно гля­ дя на часы и думая уже о том, что чай стоило бы налить пораньше, остудить, — хотя, в общем-то, теплые, чаи не признавал. В таких слу­ чаях, как нарочно, то рвался шнурок на ботинке, то отлетала пуго­ вица... Иногда после того, как Лена вставала, Сергею Петровичу удавалось уснуть снова — под легкое журчание воды на кухне и позвякивание по­ суды. А более всего убаюкивало его тихое Ленино пение. Это значило, что у нее все хорошо — и она, может быть, даже готовит какое-нибудь блюдо по одному из найденных в шкафах рецептов. Их была тысяча — вырезок, выписок. Иногда, роясь в своих бумагах, Сергей Петрович находил ее «шифровки»: «с-х.— 100, пр.— 150, ук. эс.—10, м.^—200», или что-нибудь в этом роде, и всякий раз боролся с