Сибирские огни, 1988, № 3

Но она дождалась, когда появилась уверенность, что он выкарабка­ ется; ему убавили капельниц, разрешили понемногу ворочаться. У Танюши сессия...— напомнил он.— Ты уж особенно не нажи­ май на нее... Лена обиделась: — Что значит, нажимай — не нажимай?.. В конце концов, ведь ты ей родной отец... Могла бы и сама... И Александр Иванович снова, в который уж раз, пожалел, что ре­ шился лечь именно в эти дни. С операцией, в общем-то, можно было бы, наверное, повременить. Болезнь то подступала, то отступала — иногда не давала о себе знать месяцами. Новый приступ был хоть и сильнее, чем раньше, но быстро прошел — однако обстоятельства сложились так, что не оперироваться стало вроде бы нельзя. Александр Иванович «сидел» тогда на объекте — дороге стра- тегич^еского значения. Бурение не шло: породы оказались разбитые, с охрой. Горели от перегрева электродвигатели, лопались и ломались, как спички, стальные штанги, над графиком постоянно нависала угроза срыва — и Александр Иванович с утра до вечера не отходил от станков. В горах то принимался идти снег, то сутками держался густой и холод­ ный туман, — спать приходилось в палатке, на земле, подстелив тощий матрасик,— и, должно быть, от всего этого он застудил бока. Дома, по приезде боль скоро отпустила — думалось даже — насовсем. Но на объ­ ект он уже направил главного инженера, который, в сущности, только что вернулся из одной собачьей, полуторамесячной командировки,— и Александр Иванович почувствовал себя так, точно нарочно, симулируя, бросил все... Уже в больнице, наслушавшись всяких разговоров о летальных ис­ ходах, наглядевшись на оперированных, уловив это сказанное вполго­ лоса — после того, как его давили и щупали несколько врачей; «Готовь­ те на завтра...» — он думал, что может еще вернуться домой — ведь перемогался же как-то до этого! — что имеет полное право на отказ от операции, так как пришел сюда сам, добровольно... Но он еще не помнил за собой, чтобы когда-нибудь отступал от принятого решения... А назавтра его не кормили — и он ждал, когда же его повезут в операционную, и все успокаивал себя: «Смерть — так смерть... Танюша уже взрослая, самостоятельная, так что...» — будто весь смысл его жи­ зни был только в дочери. Утро в тот день выдалось мрачное, в тучах, но к обеду пробилось солнце — и Александр Иванович, пригретый, уснул. Ему снился светлый беспечный сон, и, когда медсестра разбудила его, он, увидев рядом с койкой каталку, вздрогнул, хотел замотать головой: нет, не хочу!.. А потом покорно разделся догола, лег, вытянув, по приказу сестры, руки вдоль тела. Сестра, молодая, синеглазая,— у нее открытыми оставались только веселые глаза,— то и дело накатывала каталку на себя, на ногн, и, смеясь, говорила ему, как равному собеседнику: — Пропаду я когда-нибудь тут, под колесами... А он слушал — и словно не понимал ее; они как будто были в раз­ ных мирах... Танюша пришла к вечеру, красивая, оживленная, быстрая — Алек­ сандр Иванович ощутил даже внезапную, захлестнувшую его гордость за то, что у него такая дочь. — Ну как ты тут?.. Поправляешься?.. Набираешься сил?.. Она старалась не смотреть ни на капельницы, ни на трубки, ни на заскорузлые пятна крови на простыне — причесала его, вытерла лицо мокрым полотенцем. — Ты объяснишь мне,, да, что я должна буду делать? Переставила все на тумбочке, выложила книгу из своей сумки, при­ села на лавочку, подумала о чем-то, встала, принесла из коридора стул. — Так будет удобнее,— белозубо улыбнулась ему.