Сибирские огни, 1988, № 3

Он поворачивал лицо навстречу слабому ветерку, снимал с рук перчатки — проверял, настолько ли уж мороз силен. «Не может такого быть, чтобы не копали,— успокаивал он себя.— Жизнь ведь не останавливается в мороз...» Мать, кажется, не понимала его проблем, она, видимо, считала, что все делается само собой или кем-то — как раньше, при церкви, или как где-нибудь за границей, как показывают в кино: она прижи­ мала узел к груди, будто б обнимала отца, и, думая, вероятно, о нем, со слезами в глазах неотрывно смотрела на дорогу, в ту сторону, ку­ да повезет их троллейбус... На остановку неожиданно заскочило такси. Таксист спешил в гараж , но Борис пообещал оплату вдвойне — и тот, с усмешкой огля­ дев их съежившиеся фигуры, сжалился. Мать, по-прежнему неотрывно глядя перед собой, молчала. Борис вдруг подумал, что если сегодня еще и с ней что-нибудь случится, то вторых похорон он уже не вынесет. Ему даже жутко стало за себя... — Мама... мамочка...— порывисто обнял он мать за сухие плечи. — Ну что ты... Но она точно окаменела: не придвинулась, не прижалась к нему... Морг, как и предполагал Борис, оказался запертым — на большой висячий замок. Ни над входной дверью, ни внутри света не было. — Стучись,— сказала мать. Борис застучал. Стук глухо и далеко отдавался в морозном возду­ хе. Где-то скрипели по снегу шаги: после стука шаги стихли, потом заскрипели снова, а когда Борис, под взглядом матери, постучал еще раз — шаги стихли совсем. — Пойдем, мама, отсюда,— взял Борис мать под руку.— Ты же ви­ дишь, поздно. Мать пошла, но шагала она как-то странно — упираясь каблука­ ми. сапог, противясь. Потом остановилась, освободилась от его рук. — Где-то же у них есть тут начальство?! — потребовала она от Бориса.— Надо дойти до него, заставить все сделать, как полагается... Борис нерешительно сказал, что морг, возможно, подчиняется больнице, и мать, ничего не ответив ему, покарабкалась через насыпь у траншеи — к приемному покою. Она выбралась на переброшенные через траншею трубы и, спотыкаясь и покачиваясь, пошла по ним. Борис, догнав ее, широко расставил для подстраховки руки... Сестра в приемном покое больницы ничего не могла понять. — Самый близкий... дорогой... Тридцать восемь лет... Ни одела, ни причесала... Тонул из-за меня... кровь отдавал... Борис стоял пунцовый от ее бессвязных и униженных бормотаний. — Чего вы хотите? — перебила сестра. — Чего хочу? — мать оторопело посмотрела на нее.— Так я и го­ ворю — получить его... Сестра, наконец, уловила, о чем шла речь. — Вы в своем уме? — фыркнула она.— Кто же вам ночью выда­ вать будет? Д а и вскрывали ли его? Бориса задел тон сестры, хотя он и предчувствовал, что этим должно было кончиться. Однако мать возмутилась: — Как вы смеете так разговаривать?! Кто вам дал такое право?.. Пригласите сюда самого главного!.. — Никого я приглашать не буду! — отрубила сестра.— Ненор­ мальная какая-то.... Сестра, с грохотом отодвинув стул, вышла из приемного покоя. Мать ринулась было следом, но Борису удалось удержать ее. — Мама... да опомнись ты. Те времена, когда боялись начальства, давно прошли... Никому ты сейчас ничего не докажешь... тебя же и обвинят. Скажут: орала тут, мешала работать, а тебе-де вежливо все разъяснили...