Сибирские огни, 1988, № 3

Одинаково деду родные Оба с ы н а и обе избы... Две избы... Два хозяина... С ы н а... Не про них ли, затишьем сморен. Над травою поникнув бессильно, Смотрит дед удивительный сон; Видит — Будто к селу по дороге Молодой, но усталый на вид. Волоча голенастые ноги. Человек издалека пылит. Улыбается парень, дивится. Озирая родное село. Туча пыли за парнем дымится. Точно целое стадо прошло. Вот пошел он решительно, быстро. Как по высохшим травам огонь, И в кармане у парня транзистор, И на шее у парня — гармонь. И покуда он движется ходко. Головастый, как будто сова, В правой хате успела молодка Стол накрыть, принести самовар. Все семейство расселось за чаем. Молча, вкусно и медленно пьют С медом, ягодой и калачами. Пьют, как ровную песню поют. Добрый бас у хозяина в чашке. Чашка пышной хозяйки — звонка. Веселы, как залетные пташки — Чашка дочки и чашка сынка. Дочка старшая дунет на блюдце Да пригубит цветок голубой, И совьются, и ладно польются Голоса над просторной избой... Точно летнее солнце лучится Самовар посредине стола — Отражает поющие лица. Сам поет от живого тепла. На боках его — избы и кони. Предосенний медлительный день, Весь здоровый. Простой и спокойный Устоявшийся мир деревень. На боках его — золото хлеба. Кондовая, живая волна. До высокого чистого неба Не угаснув доходит она... ...Парень топает, выставив ухо. Песню слушает, щеки горят... В л е в о й хате хозяева, глухо Переругиваясь, говорят Не о юности праздной, беспечной. Не о молодости продувной,— Разговор о тоске бесконечной, О тяжелой юдоли земной. Сколько так говорили, отчаясь, Но смолкала привычная речь, И забота о доме кончалась — «0-хо-хо, о-хо-хо» и — на печь. Жизнь была молодой и здоровой, В будни — пьяной. На праздник — шальной. Стала нынче под этим же кровом От унынья и злости — иной: И где тонко — пристала хвороба. Там и рвется — зарос огород. Что посеешь — Завистливость, злоба. То пожнешь — им житья не дает.. Так, привычно горька и уныла. Речь хозяев плетется пока. Уж дорога село подтащила К торопливым ступням ходока. Парень здесь. Потвердел он и сжался. Пропылен, как бурьян у дорог. Он у п р а в о й избы задержался. Но вступил он на л е в ы й порог... ...Дед дремал беспечально, Но что-то С каждым шагом того паренька Тяжелела, темнела дремота, И томилась душа старика. Словно с парнем такое летело. Что осилить душа не могла, И поникло усталое тело, И слеза по щеке поползла.,. Сон смешался, лишенный покоя. Заблуждал в беспорядочной мгле... Спит старик, утонувши по пояс В теплых травах и мягкой земле... Снится деду: Парнишка с дороги Самогону стакан опростал, И, присев на щербатом пороге. Из котомки подарки достал. Городские, мудреные штуки — Есть не просят, а песни поют, Сами — пестрые — Просятся в руки. Разливают по хате уют. И от звуков веселых, сияний Голубых и зеленых огней, Неуютность, привычная ране. Проступает в жилище видней... Мать с отцом поругались немного, Стол накрыли сынку своему. Усадили опору, подмогу. Угостили в родимом дому.