Сибирские огни, 1988, № 3

на Петровна ревниво подумала: «Боря был красивее и моложе, а этот, однако, лет на десять постарше Али». Он, нынешний хозяин дома (ничего не поделаешь — хозяин), был по-домашнему — в спортивных брюках и олимпийке. Марьяна Петровна хотела встать, но приказала себе: «Сиди: ты — старая». Первый раз и то мысленно назвала себя старой. Какая же это старость, когда шестидесятый порог еще не переступила. — Геннадий Иванович,— представился Алин муж и склонился к ее руке. Ей давно никто не целовал руки, и она смутилась. Да еще Надя За его спиной подмигнула. И от этого почему-то на душе немного отлегло. «Озорная девчонка»,— подумала Марьяна Петровна. Немного помедлив, спросила: — А где Аля?.. На работе? Хотя сегодня выходной... — Она... в командировке,— Геннадий Иванович глянул в сторону и поспешно заверил: — Вы не беспокойтесь, я ей позвоню... Вы не хотите ополоснуться? Вот ванная. Надя, дай бабушке чистое полотенце. А я сейчас кофеек соображу. Вы пьете кофе? Ну и отлично. Надя, накрывай на стол. — Где накрывать-то? — спросила недовольно Надя. — В большой комнате,— пробасил из кухни Геннадий Иванович. — Заколебал меня,— проворчала Надя.— Идите, баба Марьяна, в ванную, я сейчас вам полотенце достану. — Да у меня свое,— проговорила Марьяна Петровна и с каким-то смешанным чувством осуждения и довольства подумала: «Ну, этой дев­ чонке на ногу не наступишь». Через полчаса она сидела За столом, уставленным разнообразной вкусной едой и пила превосходно сваренный кофе. Геннадий Иванович хлебосольно угощал и расспрашивал о Сибири, и не ради разговора, как ей представлялось, а заинтересованно. — Вы плохо кушаете,— сказал он, подкладывая Марьяне Петровне на тарелку куриное заливное. Надя, лениво жуя, украдкой разглядывала новообретенную бабку: «А она ничего!.. Вроде бы не зануда. И чего мать на нее взъелась... Увидят девчонки сережки — сопреют от зависти...» Марьяна Петровна ошиблась. Геннадий Иванович лишь делал за ­ интересованное лицо (так он привык на скучных многочисленных засе­ даниях), он пропускал мимо ушей все, что она говорила. О Сибири из разных источников он знал куда больше ее. Он думал о своем: «Очень приятная женщина. Интеллигентная. Повезло Але. Только не сумела оценить... А, собственно, что она умеет ценить...» А Марьяну Петровну точила печаль: «Вот так, своей семьей могли бы и мы сидеть, если бы Боря был жив...» И приказала себе: «Только не реветь!.. Похоже, Геннадий Иванович порядочный человек. Неужели Але нельзя было отложить командировку? Какая командировка? Она, кажется, работает секретарем...» — О чем загрустили, Марьяна Петровна? — Геннадий Иванович взглянул на гостью, смущенно кашлянул и неопределенно произнес: — Да, да... Понимаю... — Кажется, я немного простудилась,— Марьяна Петровна потяну­ лась за носовым платком.— В плацкартном вагоне такие сквозняки. — В мягком нет сквозняков. Мы ездили в мягком с мамой па юг. А почему вы не в мягком? — допытывалась Надя. — В плацкартном веселее. — Вы, наверное, устали,— Геннадий Иванович поднялся из-за стола. — Вам следует отдохнуть с дороги. Располагайтесь на тахте. Марьяна Петровна, поблагодарив, пояснила, что ей необходимо съездить на вокзал: билет она взяла до Москвы, а остановку на вокзале не отметила, не знала, как сложатся обстоятельства. При последних словах она покраснела. Геннадий Иванович заявил, что не обязательно ей самой ездить, он это сделает запросто. Кстати, ему по пути. Марьяна 18