Сибирские огни, 1988, № 3

что везли на дальние прииски. Погибло шесть коновозчиков. Один из осиротевших мальчуганов учился у нее. 'нала эти ужасы от себя, но они вместе со снежной бурей навали­ вались на нее. Ветер сорвал шапку с одного из ребят. Нечего было и думать в такую круговерть пускаться в поиски. Сняла с себя пуховый платок, ничего, у нее меховая шапочка — выдюжит, и повязала им го­ лову мальчишке. Укрыла детей собачьей дохой, а сама мерзла отчаян­ но, скоро не в состоянии была держать вожжи — так закоченели руки. Да и нет смысла править, когда не видно ни зги (вот когда воочию по­ няла это выражение), и она негнущимися пальцами привязала вожжи к передку саней. Сидела съежившись, упрятав голову в воротник паль­ то, и со страхом и надеждой прислушивалась к слабому звону коло­ кольчика, с трудом продиравшегося сквозь завывания вьюги. Слышен колокольчик—значит. Атаман не сдается. Конюх Илья сказал: «Конь не подведеть». «Ах, не подведи, не подведи, Атаманушка»,— как заклятье, как молитву мысленно повторяла она. Дети притихли. Спрашивали изред­ ка: «Скоро?» — «Скоро, скоро»,— утешала она. Одна девочка тоненько з а ­ плакала. То, чего она боялась, свершилось: оборвался звон колокольчи­ ка, конь встал. Впереди замелькали огоньки. Волки. Господи, волки! Она закричала, заорала. И хоть до этого ей казалось, что она закосте­ неет, вот так сидя скрючившись, но какая-то сила подняла ее на ноги. Сделала попытку отвязать вожжи. Не сразу догадалась, что их окру­ жили люди с фонарями: родители детей, конюхи. А когда поняла — уткнула лицо в забитый снегом воротник и навзрыд, не в силах сдер­ жаться, заплакала. Детей увели родители, а ее до дома проводил конюх Илья. Она с трудом переставляла одеревеневшие ноги. ...Много лет спустя они со своей подругой молодости вспоминали, как бедовали в войну на приисках, и подруга сказала, кивнув на их взрослых дочерей: «Расскажи, как ты возила учеников на елку». Взрос­ лые дочери (тоже между собой подруги), выслушав, воскликнули: «Но это же романтика!» И ее тихая, кроткая доброжелательная подруга рассердилась: «К черту эту экзотику и романтику. Мы за нее распла­ чиваемся своими радикулитами, гипертонией и полиартритами». Да, и эта подруга, как говаривали в старину, отошла в мир иной. И некому ей теперь рассказать, что на днях она получила (тревожилась, а вдруг конец) запоздалую новогоднюю поздравительную открытку. Как обычно, всего несколько строк: «Моя дорогая, я все помню... Все у меня к Вам, как и прежде... А Вы?.. Вы помните?..» Удивительно, про­ шло сорок лет, она переезжала в другие города, меняла квартиры, а он ее всегда находил. Снова раздался звон колокольчика. Протрусила мохноногая игру­ шечная лошадка, промелькнули раскрасневшиеся на морозе лица ре­ бят. Не хотелось уходить, расставаться со всем, что ее здесь окружало. Рано или поздно и она завершит назначенный судьбой круг. Трудно представить: ее не будет, а этот заснеженный весь в серебре сквер оста­ нется, и эти деревья, и птицы... И уже без нее дети будут слушать в де­ ревне, куда они ездят на лето, как шумит кедрач, и любоваться, когда мальчишки поутру гоняют коней на водопой... Все будет... Но без нее... И тут как бы ужалил притаившийся где-то в подсознании страх; а не погаснет ли белый свет и для ее детей и внуков? Нет-нет,— постаралась она отогнать горькие мысли. Она поднялась, непроизвольно пытаясь з движении обрести душевное равновесие. И заторопилась домой. Но это лишь ей казалось, что она торопится. На самом деле она тихо шла, преодолевая одышку. Посыпал легкий снежок. Звон колокольчика становился все глуше, пока не умолк.