Сибирские огни, 1988, № 3

горах с доисторических времен жили лю­ ди, а бурная история Великой степи из­ древле перемешивала ее народности в эт­ нические группы», — писал Владимир Чи­ вилихин. Интересно, что и Л. Гумилев, с которым публицист спорит по важнейшим вопросам, также рассматривает проблему в масшта­ бе евразийском. Правда, крупнейшие сдви­ ги в судьбах народов он связывает с кос­ мическими циклами, с активностью солнца. Этот самоновейший взгляд на биосферу, сформулированный ранее А. Л. Чижев­ ским в его книге «Земное эхо солнечных бурь», Л. Гумилев распространил и на историю племен, всячески подчеркивая связь ее с природными ритмами. Трудно представить себе проблему более широкую и дискуссионную, чем соотноше­ ние биосферы и ноосферы. Здесь публицис­ тика В. Чивилихина перешагивает исход­ ные свои границы, становится философией, экологией и культурологией. Невероятное число острейших проблем поднято в ней, и нельзя, конечно, ожидать, чтобы все они были решены корректно. Но публицист ведь и создавал не новую концепцию все­ мирной истории, его интересовали новые акценты русской истории, как видятся они из нынешней экологической ситуации. Сам писатель пояснял; «Но моя цель состояла не в том, чтобы сделать какие-то научные открытия; мне хотелось навести читателя на раздумья, пробудить у него интерес к прошлому — о нем мы знаем совершенно недостаточно, и все наши надежды возла­ гаются сегодня на историческую науку». Вот где, вот в чем пафос его последних книг; спасение — в опыте предков, в на­ родной «экологической этике». Культура, как и жизнь вообще, — это преемствен­ ность, и вообще-то говоря, жизнь — сила инертная: она попросту хочет оставаться жизнью, то есть продолжаться. Владимир Чивилихин — писатель-«хо- док», посланный сибирскими лесами, за­ ступник живой природы. Природное окру­ жение создает то, что поэтически именует­ ся душой народа, а в реальности означа­ ет исходные черты национальной культуры. Сохраняя привычную природу, народ мо­ жет рассчитывать и на самобытность в творчестве. Еще Н. Лесков сказал, что русский характер непредставим без своих лесных просторов. А там, где народ теря­ ет прежний ритм жизни, необратимо меня­ ется природная среда. И я не могу не со­ гласиться с Л. Гумилевым: на каком-то этапе вступившая в конфликт с природой культура может стать «хищной химерой». Вот этого надо бояться больше всего, пусть даж е в таком обобщении есть пре­ увеличение. Опаснее всего здесь бездумная инерция: на наш, мол, век хватит. Тридцать пять тысяч лет — возраст на­ ходок на Белом Июсе, на родине писате­ ля. Срок достаточный, чтобы понять судь­ бы народов в связи с судьбой земли. Так или иначе, народы В. Чивилихин различает по их отношению к земле, к лесу и сте­ пи, — так уж сказалось, таков итог его многолетних изысканий: «Нет на земле ве­ ликих или малых народов, есть многочис­ ленные и малочисленные; они стали такими или этакими в силу различных, не завися­ щих от них обстоятельств, управление ко­ торыми приходит лишь с социальной но­ визной». Почему-то мы привыкли рассуждать о судьбе природы безотносительно к культу­ ре, а о культуре — как-то в отрыве от народности. Мы словно не хотим знать и помнить, что не всегда так было на земле, что мы не первые здесь и не последние. А ведь уникальный переломный момент исто­ рии Земли захватили мы, люди середины и конца двадцатого века. Это осознаешь внезапно, когда вспомнишь всех героев Чивилихина. Вот пробирается по тайге и горам нехожеными тро^пами Кошурников, герой повести «Серебряные рельсы», он на­ мечает путь, здесь по тайге теперь бегут поезда. Вот герой повести «Елки-моталки» прыгает с парашютом в пылающую тайгу, целая цепь исповедей перед нами в пове­ сти «Над уровнем моря» или в повести «Пестрый камень» и какие судьбы, сколь­ ко леса они исходили, сколько повалили, в скольких таежных поселках пожили! А в книге «Шведские остановки», изучая хо­ зяйство главного поставщика леса в Ев­ ропе, автор то и дело возвращается мы­ слью домой, честно сравнивает две куль­ туры и честно говорит о нашем бескуль- турьи в обращении с невосстановимым богатством. Ж аж да деятельности владеет его героя­ ми, и в этом усматриваешь характер ав­ тора, Не оставила эта ж аж да его и в «Па­ мяти», но она другого рода. Не просто «остановиться, оглянуться» или воздать хвалу музе истории Клио, нет — перере­ шить, может быть, переменить многое. Сверхзадача? Несомненно, и писатель это сознавал; «В этой бездне минувшего так легко и просто потеряться, растворить се­ бя в том, что было и больше никогда не будет, и поэтому будто бы так легко и просто обойтись без всего этого, прожить оставшееся время сегодняшним днем, най­ дя радость в честном заработке на кусок хлеба для своих детей. Однако память — это ничем не заменимый хлеб насущный, сегодняшний, без коего дети вырастут сла­ быми незнайками, неспособными достойно, мужественно встретить будущее». Используя афоризм Л. Леонова «писа­ тель — следователь по особо важным де­ лам», нельзя не признать, что Чивилихин всегда занимался делами самыми важны­ ми. В одном из очерков Чивилихина не­ кий антигерой сказал, что лет, мол, пят­ надцать еще будем пользоваться лесом, а там уж нас не будет. «Но мы будем, — восклицает автор, — потому что мы — это народ!» * Александр Петрович Казаркин—доцент Кемеровского государствен­ ного университета. Автор книг: еП ульс времени» и «Литературно-крити­ ческие оценки». В «Сибирских огнях» публикуется впервые.