Сибирские огни, 1988, № 3

другом: даж е собственный народ великие завоеватели ведут к уничтожению. Степная лавина тринадцатого века была сокрушительным ударом по самим монго­ лам, они едва не исчезли вовсе, как хунны, их предтечи. Рассеялись на просторах Ев­ разии, погибли в боях, ассимилировались, потеряв обычай, и сохранились только на местах исконного своего обитания, став, в сущности, этническим реликтом. Лавина нашествия сорвала народы с их привыч­ ных мест, перемешала их между собой и забросила этот конгломерат в чуждый им ландшафт, где вековечный опыт предков не годился. Результат ясен — взаимное истребление природы и народности. Не только малые народности исчезли, но даж е и многонациональные государства ушли в небытие: Великий Хорезм, государства чжурженей и тангутов. Оросительные си­ стемы разрушены, культура земледелия по­ теряна — пустыня неудержимо пошла на оазисы. Жить вопреки природе нельзя, история убеждает в этом. Истинная культура при­ спосабливается к природе, и надо справ­ ляться об опыте народностей, населявших эту землю. А разве маловажно, что русские крестья­ не, выходцы из северных губерний, неохот­ но селились по степной полосе Сибири? А южане предпочитали степной Алтай? В, Чивилихин ставит читателя перед во­ просом: чем же объясняется пресловутый европоцентризм? Не только этническим эгоизмом, здесь целая религия города, по­ клонение цивилизации. Европейская на­ ука еще недавно ничего не желала знать о кочевниках, они были нерасшифрован­ ным символом дикости и варварства. Ев­ ропейская цивилизация, и только она мы­ слилась как оплот прогресса, а прогресс — как смысл истории. Ну а под прогрессом понимали рост городов. Благожелательное внимание к кочевникам могло означать серьезную смену ценностей, то есть кризис прежних представлений. Экологический кризис и возможность немыслимой ката­ строфы заставляет догадываться об одно­ сторонности привычных представлений о прогрессе. Прогресс налицо, но всеобщий ли, гуманистичен ли он? А не заложен ли в машинном прогрессе как самоцели изна­ чально — регресс природы? Кто нынче будет спорить с тем, что про­ мышленность съела леса, загрязнила не только реки, но уж е и моря? И как бы ни была щедра земля, ей не удовлетворить наш напор, стремительное заваливание ее отходами! Но как же помирить лес и ци­ вилизацию? Здесь берега рассуждений Чи­ вилихина, здесь видится стержень всех его книг. И если история началась в Сибири, то какая же история? Когда он говорит о скульптурках, созданных тридцать пять тысяч лет назад на Белом Июсе, то имеет в виду начатки цивилизации. Но почему же здесь не устояла городская культура? Ответ, кажется, прост: степные державы кормились войной и создавались ради вой­ ны. Начав расти, этот ком ярости захва­ тывал всю великую степь, уничтожал или вбирал все, все попутные народы. Но спросим себя: разве всегда в Сибири были степи? Ученые давно дали ответ: эта среда создана человеком. Надо было сна­ чала уничтожить леса, чтобы здесь могли кочевать, накапливать силу грозные орды. Кто же уничтожил лес в минусинской кот­ ловине? Оседлые земледельцы, не охотни­ ки и не кочевники. Кочевник был обречен совершать набеги на оседлых, а оседлый земледелец мог жить, только уничтожая лес. Кормилец-лес не воспринимался как земля родная, под нею подразумевается вот уж е тысячи лет пашня. Владимир Чивилихин на десятках стра­ ниц спорит с известным этнологом Л . Н. Гумилевым, автором многих книг о коче­ вых культурах. Я бы назвал эти книги ро­ манами-гипотезами или поэтическими трак­ татами. Ученый считает, что поклонение техническому прогрессу есть проявление религии мироотрицания, гибельная мифо­ логия, «конкордат с Сатаной». Цивилиза­ ция, предупреждает он, скоро превратит всю Землю в степь и пустыню, а загрязняя моря, она клонит всю жизнь к закату. К тому же цивилизация вовсе не означает выход из бесконечных войн. Согласиться с тем, что цивилизация — это договор с Дьяволом, можно лишь в том случае, ес­ ли признать, что сама она возникла как продукт войн. По правде говоря, не вижу полярной противоположности в «лесной» концепции Чивилихина и в «степной» — Л. Гумилева. Ведь В. Чивилихин явно ис­ кал компромисса природы и цивилизации. Гумилев же утверждает, что русская куль­ тура складывалась как симбиоз лесной и степной культур — славянской и тюрк­ ской. Вот отношение к цивилизации у них резко отлично, непримиримо противопо­ ложно. И монголо-татарский натиск, стоивший Руси таких жертв и мук, Л. Гумилев не склонен расценивать как исключительный в истории случай. Сколько еще гипотез, гаданий будет ска­ зано о Сибири — колыбели множества на­ родов! Цивилизация создалась южнее ее, отгородилась от Великой степи и таежно­ го океана. Кузнецкая котловина, междуре­ чье Оби и Енисея издревле были местом сшибки сильнейших племенных союзов, не­ даром же так богата южная Сибирь вели­ кими этническими потрясениями. «Взгляните на физическую карту Евра­ зии. В самом центре Евразии. В самом центре Великой степи расположена алтай­ ско-саянская горная система. Мне посчаст­ ливилось побывать во многих ее райо­ нах — в Туве и Горно-Алтайской автоном­ ной области, в Хакасии и Горной Шории, на юге Красноярского края и в Иркутии, на хребтах Иолго, Хамар-Дабан и Абакан­ ском, на Телецком озере и в Казырской долине, на шорской речке Мрас-Су и саян­ ской Тубе. Можно сказать, что и родил- ся-то я здесь, на самом северном отроге Алатау: в районе Мариинска—Тайги кон­ чается всхолмленная местность, к северу идут уж е низины, переходящие в нарымско- васюганские хляби, и наши места стоки­ лометровой полосой соединяют алтайскую черневую тайгу с урманной томской. От самого Урала станция Тайга имеет на Транссибе высочайшую отметку, и в наших лесах те же кедры, кандыки, сарана и марьин корень, что на Алтае и в Саяне. Леса этой горной страны — богатейшие- во всей Сибири... В алтайско-саянских