Сибирские огни, 1988, № 3

что питался мыслью о своих предках и потомках». Что же такое «Память», этот редкост­ ный литературный коллаж, это переплете­ ние имен, дат, событий и мнений, как не «самосознание по вертикали»? Это путе­ шествие к истокам национальной культу­ ры отчаянная попытка противостоять углубляющейся эрозии национального чув­ ства, без которого нет самобытной куль­ туры. Когда-то Чивилихин отметил странное «экологическое непротивленчество» своих земляков, жителей Кемерова, Новокузнец­ ка, Прокопьевска. Рыжие речки с черными берегами там не в диво, смог давно не удивляет; дело дошло до того, что вирше­ плеты сочиняют баллады о черном снеге. Непостижимо, хотя и логично; это же от­ личительная черта родного города, явный знак технической революции! Человек при­ ходит в задымленный мир и принимает его как норму, это неизбежно. А люди постар­ ше просто рукой махнули: что уж, мол, те­ перь говорить, когда дело сделано? Вот эту землю котлованов, шахтных провалов, терриконов и мазутных рек потомки долж ­ ны полюбить благодарным сердцем? Или все еще не доросли сибиряки до полноцен­ ных духовных потребностей, если наш сим­ вол веры: «давай, давай, любой ценой»? Наверно, много об этом передумал В. Чи­ вилихин, родившийся и воспитавшийся при транссибирской магистрали, видевший дол­ гие годы только людей «колесной жизни». О чем бы прежде ни писал он — о раз­ ведке недр и прокладке маршрута желез­ ной дороги («Серебряные рельсы»), о за ­ щите сибирского кедра («Месяц в Кедро- граде») или жемчужины Евразии — Бай­ кала («Светлое око Сибири»), или просто о сибиряках («Про Клаву Иванову», «Над уровнем моря»), — герои его заняты веко­ вечным сибирским делом — землеустрое­ нием. Как и двести-триста лет назад, они все еще первопроходцы. В них как будто все еще живет утопия о немереных лесах, непуганых птицах. Но нет, пришло время вглядеться и им в странные фигурки Том­ ской писаницы, заинтересоваться культу­ рой неизвестного народа, жившего здесь тысячи лет назад, вдуматься в обрывки легенды об изобильной и богоспасаемой земле Беловодии, где всего припасено для человека навеки и где нет ни разбоя, ни лжи. И безотказный энтузиаст, ударник ле­ соповала, задумался вдруг о чем-то боль­ шем, чем о «длинном рубле». Жаль, ду- мать-то он стал лишь после того, как по­ ложил несметные рати лесные, две трети древесины сгубив по бесхозяйственности и беспечности. Прежним духовным багажом жить он уж е не сможет, а в школе он, небось, разучивал «Песню о пиле» («С то­ бой, подружкой звонкою, пройдем лесной сторонкою — падут под сталью тонкою кудрявые леса...»). Если не сам он, то дети его будут доискиваться истоков экологиче­ ского безобразия. В книге «Шведские остановки» В. Чиви­ лихин рассказал о своей встрече с самыми северными угро-финнами Европы — с на­ родностью саами. Жилище их называется почти так же, как на Украине, — ката. Совпадение, заимствование или неизвест­ ные пока общие языковые корни? «Простое и мудрое приспособление на­ рода к природе и климату»— прорыв к основной теме «Памяти»; «Оказывается, отправившись в поисках смысла саамского слова «ката», можно совершить увлека­ тельное мысленное путешествие по не­ объятным просторам всего евразийского континента... Название человеческого жи­ лища связывает своей корневой основой умопомрачительные расстояния, невообра­ зимую пестроту народов, народностей, племен, мерцающей искоркой видится в глубине веков». Материк Евразия, степи и леса его — вот где колыбель нынешних народов, вот он, котел культур, клокотав­ ший десятки тысяч лет и расшвырявший родственные племена в разные края его. В. Чивилихин одним из первых в публи­ цистике заговорил о раннем влиянии Сиби­ ри на Русь. Так, может быть, влияние это вернее понять как воздействие кочевой культуры на оседлую? Да, отвечает пуб­ лицист, Русь рано узнала это влияние, еще во время гуннского натиска, и оно было на протяжении тысячи лет чисто разруши­ тельным. По мнению Чивилихина, рус­ ская культура сложилась, во всем поляри­ зуясь по отношению к татаро-монгольской. •Пес стал нашей главной крепостью, го­ ворит В. Чивилихин, в жестокой схватке со степными ордами наши предки выстоя­ ли только благодаря кровной связи с лесным ландшафтом. Только Русь Залес­ ская сохранила в чистоте и славянский ге­ нотип, и основную культурную преемствен­ ность. И в дали веков, в сибирской исто­ рии он видит ту же отчаянную борьбу по- луоседлых европеоидов с агрессивной тюр- ко-монгольской империей. Борьба леса и степи для него — вечный сюжет, хотя победа явно на стороне «леса». Но вот теперь, когда лес исчезает, не время ли взглянуть на этот сюжет иначе? Многовековая война динлинов и хун- нов — это как бы первый цикл истории цивилизации в Сибири. Агрессивные хунны на тысячи лет задержали появление горо­ дов^ в Сибири. В неясном клубке народно­ стей, создавших скифо-сибирскую культу­ ру, историки выделили как ядро народ ди, или динлинов. Это первонасельники са­ мых обжитых ныне районов Сибири, «один из самых таинственных и интересных за всю историю человечества народ ди». След этого народа разглядели в самых разных концах Евразии Потанин, Ядринцев и Грум-Гржимайло. Чем ж е так полюбились писателю эти «длиннобородые (?), светлокожие и рыже­ волосые азиаты», которых он считал род­ ственниками славян? Тем, что строили они срубное жилище, усложненную «кату», тем, что побеждали степняков в неравных схватках. По всей неоглядной Сибири ос­ тались их названия (например, Томь, Терсь, Тым, Кеть) и не исчезли совсем, ны­ не их потомки называются кетами (само­ название народности сохранилось преж­ ним — ди). «Динлины строили дома — деревянные срубы, крытые древесной ко­ рой, были знакомы с земледелием, кото­ рое вели близ своих поселений, но легко снимались с места в поисках рыболовных и охотничьих угодий». Динлины плавили металл, и некоторые историки полагают, что это искусство заимствовали у них шор