Сибирские огни, 1988, № 3

Этот фундамент — запас национальных экологических идей, народные представле­ ния о земле как судьбе, об истории — как о цепи поколений. Слишком просто, дона­ учно, несвоевременно? Но надо все же вглядеться, если уж сама наука не знает ответа. Искать пути к самосохранению, не слыша землю, — самое беспочвенное заня­ тие, Земля была источником культурной самобытности для народа — не разучились ли мы ее слушать? «Землей-матушкой, — говорит писатель,— землей-кормилицей при­ равнены друг к другу, объединены несчет­ ные человеческие судьбы и поколения, мил­ лиарды людей связывали, связывают и бу­ дут еще многие столетия связывать с зем­ лей свои начала и концы» («Земля-кор- милнца»). Может показаться тривиальным это высказывание: отношение к земле и есть' главный показатель типа культуры. Здоровой и нездоровой, устойчивой и не­ устойчивой, гуманитарной или технологи­ ческой по преимуществу. Культуры надо различать в первую оче­ редь по тому, как они обходились с зем­ лей. Остальное — произвольное. Эта мысль настолько знакома, что, кажется, и у Гле­ ба Успенского найдутся такие слова. Но это не совсем так, да и важна своевремен­ ность слова. Надо, надо твердить людям, ес­ ли они забывчивы, как говорит герой Л. Л е­ онова, профессор Вихров, защитник рус­ ского леса, «людям всегда приходилось жестоко расплачиваться за пренебрежение к так называемым банальным истинам... умейте терпеливо слушать мертвых». Нет, размышление это не бесплодно уже в том, что родилось понятие «экология культуры» (его первым употребил акаде­ мик Лихачев), есть позитивный результат: стабильность культуры, запас прочности жизненного уклада, незамусоренное само­ сознание, ориентирующееся на жизненно важное и долговечное. Раздумья В. Чиви­ лихина о собственном детстве и о детстве родины вдруг дали ослепляющее открытие: история, возможно, начиналась вот здесь, в родных местах! «Жадно всматриваюсь в снимки и рисунки каменных скульптурой барельефов, обнаруженных на Белом Ию- се, который, сливаясь с Черным, образует приметную сибирскую реку Чулым, что те­ чет мимо Боготола и Ачинска, устремляет­ ся на север от Транссиба и змеится по Томской области, впадая в Обь чуть ниже Колпашева. По школьным учебникам я знал о государстве Урарту, Шумере и Древнем Египте, но ни за что не поверил бы, если бы мне сказали тогда, что здесь, вдоль этой сибирской реки, жили за десят­ ки тысяч лет до нас люди, которых без всяких натяжек можно назвать астроно­ мами, художниками, скульпторами». По­ всюду ищет он приметы быта народов, кормившихся лесом и пашней. Его истори­ ческую концепцию и хочется назвать «лес­ ной». Книгу за книгой писал публицист Чиви­ лихин о лесе. Герои его повестей или блуждают в лесах, или спасают их от ог­ ня, или обживают лесной край. Л ес и че­ ловек — сквозная тема всей его прозы: «Необыкновенно важна роль леса в исто­ рии народов и цивилизаций, в жизни и д а­ ж е становлении человека... Лес дал чело­ веку первые орудия, познакомил с огнем и снабдил материалами для первых кост­ ров... Лес предоставил человеку энергети­ ческую основу для изначальной бронзовой и железной металлургии — древесный уголь». О том, что от леса зависело биоло­ гическое формирование человека, слышал каждый, прозаик подводит к другому эта­ пу: цивилизация зародилась в лесной зо ­ не. Стало быть, город вырос, отделившись от леса, но используя его как сырье. Ни обжиг кирпича, ни выплавка металла, ни постройка корабля без леса просто немыс­ лимы. Не столько лесу посвящены очерковые книги «О чем шумят русские леса» и «Веч­ ный источник», сколько национальному ха­ рактеру, условиям формирования русской народности. И что-то знакомое сразу слы­ шишь в этих трактатах о земле и челове­ ке на ней. Д а, это как будто продолжение лекции Вихрова, героя «Русского леса». В романе Леонова впервые отмечена связь национального характера с лесом, лекция эта занимает центральное место в сюжете. Хранитель главного богатства страны, не обласканный славой, а гонимый за береж ­ ное отношение к лесу, говорит о наших предках, расселявшихся по лесным мас­ сивам; «Присмотритесь, как экономические условия существования вместе с природой станут ваять облик этих людей... будет палить азиатское солнце и леденить по­ лярная стужа, что скажется в крайностях их национального характера... В жарких схватках со степняками, защищая моло­ дую государственность, они закалят свою доблесть и не менее прославленную вы­ держку. Так начинались мы». Перекличек с Леоновым в публицистике Чивилихина найдется немало. Порой ка­ жется: слишком прилежным учеником ос­ тавался публицист,' обращаясь все к тем же темам, коренным для русской культу­ ры: климат, пространство, национальный характер, жемчужина домонгольской рус­ ской культуры «Слово о полку Игореве», которой и Леонов посвятил статью. Но есть и коренное различие. Зрелая проза Л. Леонова нередко умозрительно­ философична, это «квинтэссенция мысли», так. что даж е сюжет диктуется философ­ скими посылками. Леонов больше зачаро­ ван будущим, чем прошлым, недаром его отдельные романы критики назвали уто­ пиями. В. Чивилихин же всюду идет от факта, и ф,акты для него долго были важ ­ нее их интерпретации, прошлое его инте­ ресует главным образом как способ по­ нять настоящее. Кроме того, Леонов укло­ няется от лично-исповедального повество­ вания, у Чивилихина ж е публицистическое и лирическое «я» как раз организует ма­ териал. В. Чивилихин, скорее, развивает вширь леоновские темы, ведет «довыработку», от­ крывая при этом и новые горизонты. Тем более, что некоторые максимы Леонова предполагают очень развернутое толкова­ ние, целые книги. Например: «Нация суще­ ствует не только гражданским чувством локтя, так сказать, в разрезе горизонталь­ ном, не менее важно для нее самосознание по вертикали, и в особенности на наших суровых исторических перевалах благоде­ телен для нации именно тот патриотизм.