Сибирские огни, 1988, № 3

вору в виде постановления Совмина, где черным по белому было напечатано: «При­ знать государственно важным изобретение инженера Лесных... Через восемнадцать месяцев пустить завод, рассчитанный на выплавку полумиллиона тонн металла в год...» Так разыгрался первый акт научно-про­ изводственной трагикомедии, закончившейся в итоге плачевным образом. История сама по себе, конечно, курьезная, нелепая, но в то ж е время драматическая и жестоко по­ учительная. Ибо в ней нашел отображение один из самых опасных вариантов процве­ тания лженауки, когда она, лженаука, полу­ чает самое высокое покровительство, вплоть до того, что «диктует» правительственное постановление. А. Бек, как уже сказано, приводит грозные строки этого постановле­ ния, подписанного самим Сталиным, и при этом обращает внимание на такую деталь: Сталин настолько уверовал в «идею» Л ес­ ных, что повелел «строжайше» засекретить и само изобретение, и все, связанное со строительством завода. Воспринимается это опять ж е как курьез: ведь крупнейшие спе­ циалисты-металлурги, досконально изучив­ шие способ Лесных, признали его не только технически несостоятельным, но и неориги­ нальным. Как замечает Василий Данилович Челышев, Лесных изобрел по сути велоси­ пед, ибо в мировой металлургии уже неод­ нократно выдвигались подобного рода идеи... Понимает всю вздорность, абсурдность этого «новаторства» и Александр Леонтье­ вич, тоже прекрасный специалист в области металлургии. Понимает, но тем не менее со всей присущей ему энергией руководит этим позорным, расточительным строитель­ ством. Положение, в каком оказался этот умный, инициативный руководитель, воис­ тину хуж е губернаторского. Знать, знать прекрасно, что громадные средства, десятки миллионов рублей, так необходимых стране на многочисленные нужды, идут на ветер, и непосредственно заниматься швырянием этих миллионов — что может быть унизи­ тельнее и горше для такого человека!? Однако писатель, везде и всюду соблю­ дая историческую правду, показывает де­ лового, исполнительного Александра Леон­ тьевича как типичный «продукт» сталин­ ской эпохи. Онисимов по натуре своей — человек творческий, мыслящий, отличный специалист и организатор. Однако, пребывая долгие годы на всевозможных наркомов- , ких постах, он сам не заметил, как пода- ил в себе творческое начало, утратил спо­ собность мыслить критически, улавливать новые веяния, новые идеи в науке и техни­ ке. Александр Леонтьевич даж е гордился этой своей способностью не рассуждать, а действовать, незамедлительно выполнять все идущие сверху указания. Того же самого он всегда требовал и от своих подчиненных. «Снимая стружку» с Головни-младшего, ре­ шившего у себя на заводе произвести не­ сколько экспериментов, он строго внушает: «...Директор, как и любой из нас, лишь исполняет службу, служит государству. И использовать служебное положение для всяких своих фантазий, фиглей-миглей ни­ кому в советской стране не дозволено». Думается, нет даж е смысла доказывать, насколько эти «честные заблуждения» в сущности своей порочны и вредны. Ибо не надо даж е быть специалистом, чтобы по­ нять: в науке и технике, как ни в каких других отраслях, требуются постоянный творческий поиск, смелое экспериментатор­ ство, сшибка различных мнений и т. п. Ведь наука и техника — двигатели прогресса, а какой может быть прогресс там, где нет ат­ мосферы творческого горения, где царит омертвелый бюрократизм, да еще зиждя- щийся на такой «прочной основе», как страх, запрет? Чтобы наглядно показать, к чему все это приводит, А. Бек вводит в роман еще одну сюжетную линию. Линию, можно сказать, прямо противоположную той, что связана с «изображением» Лесных. В романе наряду с лжеизобретателем по­ казан и настоящий изобретатель-новатор. Это уж е помянутый Петр Головня, один из представителей прославленной династии русских сталеваров. Возглавив в тридцать лет крупнейший в стране металлургический завод, Петр решил не только исправно вы­ полнять плановые задания, но и совершен­ ствовать саму технологию сталелитейного дела. С этой целью он, без ведома нарко­ мата, создал у себя на заводе две неболь­ шие домны-лаборатории. Однако внезапно нагрянувшая на завод комиссия во гла”е с самим Онисимовым не только запретила за­ ниматься экспериментами, но и поставила вопрос о снятии Головни-младшего с рабо­ ты. Вот этот эпизод в романе, в отличие от трагикомедии с «изобретением» Лесных, исполнен подлинного драматизма. Ведь за ­ прет, выраженный к тому ж е в самой что ни на есть грубой, категоричной форме, ис^ ходит от Онисимова, человека, который отлично знает: не все, далеко не все еще отлажено в технологии сталеварения. И путь здесь может быть только один — по­ стоянное экспериментаторство, смелый по­ иск, что и предлагает Петр ГОловня. Одна­ ко все его доводы, все просьбы оставить хотя бы одну опытную домну, которая бу­ дет работать без всякого ущерба производ­ ству, разбиваются о непреклонное «нет»... Печально, но факт; тупым, бездушным солдафоном предстает Александр Леонтье­ вич в истории с Петром Головней, который в дальнейшем все-таки добился своего, со­ вершил выдающееся открытие в металлур­ гии, получившее мировое признание. Но еще более печально, что в этой истории оба — и Онисимов и Головня — стали жертва­ ми бюрократической системы, обращавшей людей в послушных роботов, лишавшей их возможности самостоятельно мыслить, про­ являть творческую инициативу. Так через две сюжетные линии — лже- изобретения, получившего «зеленую улицу» и обернувшегося полным конфузом, и на­ стоящего изобретения, с превеликим тру­ дом пробившего себе дорогу в жизнь,— А, Бек развенчивает легенду о сталинском «порядке», показывает всю его порочность, всю его государственную несостоятельность и политическую нецелесообразность. И сно­ ва, как и в случае с «Зубром» Д. Гранина и с «Белыми одеждами» В. Дудинцева, ро­ ман о людях науки и техники выходит д а ­ леко за пределы «специальной» темы, во­ спринимается как' произведение, которое глубоко исследует один из самых сложней­ ших периодов нашей истории и преподносит тем самым серьезные, поучительные уроки.