Сибирские огни, 1988, № 3

всех их научных открытий. Поняли и тут ж е сменили тактику: ушли в глубокое под» полье... Страницы романа, посвященные этой под­ польной борьбе, воспринимаются как нечто невероятное. В самом деле: чтобы отстоять свои взгляды, ученым приходилось думать, заботиться не о том, чтобы обнародовать свои открытия, а наоборот, чтобы как мож ­ но тщательнее их упрятать, скрыть. А за­ одно приходилось прятаться и самим авто­ рам открытий. Тут невольно снова (как и при чтении гранинского «Зубра») возникает ассоциация с мрачным средневековьем, ког­ да всех ученых вот так же подвергали го­ нениям и жестоким репрессиям, когда зани­ маться настоящей наукой можно было лишь тайно, под постоянной угрозой быть изобличенным в ереси. И тем большее вос­ хищение вызывают у нас эти «еретики» XX века, сумевшие даж е в условиях слежки, доносов, арестов продолжать исследования, двигать науку дальше. И это был не толь­ ко научный и гражданский подвиг, но и своего рода политика, дальновидная поли­ тика. Ведь Лысенко и его «последователи», как узнаем мы из эпилога романа, даж е после разоблачения культа личности какое- то время еще процветали, сумев снова ввести в заблуждение партию и правитель­ ство. И, очевидно, процветали бы долго, если бы от советской генетической школы ничего и никого не осталось, если бы в нужный момент не объявились, не вышли из «подполья» люди, оказавшиеся способ­ ными с фактами в руках, на основе неопро­ вержимых научных данных разбить в пух и прах лысенковскую галиматью. Так свер­ шилось справедливое возмездие, так снова восторжествовала научная истина. Но какой дорогой ценой досталась эта победа, сколь­ ких жертв стоила она! В произведениях, о которых идет речь, нам часто приходится поминать Сталина и порожденный им культ личности. Насколь­ ко лоялен, тактичен, чуток был Владимир Ильич в отношении к ученым, вообще к ин­ теллигенции, настолько порой груб, нетер­ пим, своеволен был Сталин, обращаясь с людьми науки. Но, пожалуй, самым печальным было то, что Сталин нередко пытался лично вникать в существо тех или иных научных проблем, пытался досконально в них разобраться, чтобы затем сказать свое веское слово, ко­ торое, разумеется, сразу же обретало пра­ ва директивного указания, не подлежало ни оспориванию, ни обсуждению. И вот на этой-то «слабости», которую Сталин посто­ янно питал к науке, ловко играли авантю­ ристы и шарлатаны. Прекрасно зная, что неспециалисту не по силам понять сложные научные теории XX века, они услужливо подсовывали Сталину свои «гениально простые» учения и изобретения. Опять же самым наглядным примером здесь может послужить Лысенко и его учение. Именно своей школярской доступностью это учение и покорило Сталина, именно потому ему и была дана «зеленая улица»... К великому сожалению, история с Лы­ сенко— отнюдь не досадное исключение, имевшее место в сталинские времена. Еще об одном «скверном анекдоте» тех лет, тоже связанном с наукой, рассказыва­ ло ет Александр Бек в посмертно опублико­ ванном романе «Новое назначение». Впро­ чем, тут сразу нужно сделать оговорку: последнее произведение А. Бека посвящено не столько людям науки, сколько людям производства, точнее сказать — командирам производства, тем, кто в самые трудные го­ ды поднимали, ставили на ноги нашу тяж е­ лую промышленность, а затем руководили ею. В основу романа положена судьба Александра Леонтьевича Онисимова (не станем гадать, кого вывел автор под этим вымышленным именем), одного из немногих наркомов, которые в свое время прошли школу Серго Орджоникидзе и остались, не­ смотря на жестокие репрессии, у руковод­ ства важнейшими участками народного хо­ зяйства. Несколько отвлекаясь в сторону от темы нашего разговора, хочу заметить, что, по утверждению авторитетных истори­ ков, именно благодаря этим немногим, оставшимся после 37-го года в живых уче­ никам Орджоникидзе наша промышлен­ ность в тяжелейшие годы войны сумела не только сохранить свой потенциал, но достиг­ ла невиданной доселе производительности труда, внесла тем самым громадный вклад в победу над врагом. Однако и плата за этот производственный подвиг была самой высокой: мало кто из этих легендарных ко­ мандиров индустрии дожил до пенсии, поч­ ти все они, надорванные нечеловеческим трудом, ушли из жизни, что называется, в расцвете сил и таланта. Не избежал столь печальной участи и Александр Леонтьевич, наживший в пятьдесят с лишним лет тяж е­ лую, неизлечимую болезнь и понявший, не­ смотря на все меры предосторожности со стороны врачей, что дни его сочтены... Используя эту драматическую ситуацию — человек перед лицом смерти,— автор за­ ставляет своего героя «прокручивать» в моз­ гу самые памятные события из прошлой жизни. В числе прочих вспоминается Алек­ сандру Леонтьевичу эпизод, когда однаж ­ ды, уж е в послевоенные годы, ему позво­ нил сам Сталин. Сталин спросил, известно ли ему об изобретении инженера Лесных. Александр Леонтьевич, встав с кресла (ибо Сталин был единственным человеком, с кем он разговаривал стоя, даж е по теле­ фону), обстоятельно доложил: инженер Лесных действительно два года назад пред­ лагал способ выплавки стали «прямо из руды, минуя доменный процесс»; предложе­ ние тщательно изучалось, однако авторитет­ ная комиссия во главе с академиком Челы­ шевым пришла к выводу, что «способ Л ес­ ных технически осуществим, но экономиче­ ски нецелесообразен, так как чрезвычайно дорог». И тут Сталин выдал новость, кото­ рая буквально ошеломила и Онисимова, и находившегося тут ж е в его кабинете ака­ демика Челышева. Оказывается, на столе у Сталина лежат образцы металла, выплав­ ленные по способу Лесных в лаборатории одного из сибирских институтов. Подклю­ чившийся к разговору Челышев, попытался было выяснить, сколько все это стоило, од­ нако Сталин нетерпеливо его перебил: «— Зачем, товарищ Челышев, подменять мелочами главное? Разве что-либо значи­ тельное рождается без мук?.. Главное в том, что новым способом выплавлена сталь. А остальное приложится...» И через несколько дней действительно последовало «приложение» к этому разго