Сибирские огни, 1988, № 3

ния, в каком оказались советские генетики в мрачные годы лысенковщины. Причем лысенковщина здесь предстает «живьем», олицетворена целым рядом фигур, главной из которых, естественно, является сам Ряд­ но — «батька», как любовно кличут его верные холуи. ^ядно появляется на страницах романа всего несколько раз, однако почти каждый его «выход на сцену» обставляется, препод­ носится как событие чрезвычайной важно­ сти. Вот, получив из Н-ска весть о полном разгроме вейсманистов-морганистов, Касьян в сопровождении целой свиты прибывает сюда, и тут нам представляется возмож­ ность лицезреть его. что называется, круп­ ным планом. И мы сразу видим: этот креп­ кий, жилистый, вечно гогочущий старик не так прост и далеко не дурак. В Н-ский инс­ титут он прибывает, соблюдая все «прави­ ла игры», прибывает как высокий гость, милостиво согласившийся самолично озна­ комиться со скромными успехами, коих до­ стигли его верные последователи и ученики у себя на периферии. А успехи-то действи­ тельно более чем скромные, да, собственно, их фактически и нет. До сих пор, несмотря на все усилия, не выведен новый сорт кар­ тофеля, столь необходимый сельскому хо­ зяйству и обещанный чуть ли не самому Сталину. Новое «направление» в науке дер­ жится пока что на обещаниях и заверени­ ях, реальных же результатов, подкрепляю­ щих это учение, нет. Вот почему Рядно незамедлительно при­ летает в Н-ск второй раз, когда ему сооб­ щают сенсационную новость: одна учи­ тельница во время экскурсии с ребятами по лесу обнаружила березу, на которой выросла ветка серой ольхи. И «народному академику» в торжественной обстановке вру­ чают это чудо природы, причем вручают именно те, кто его нашел: «...учительница, шагнув к академику, протянула ему ветку. — Дорогой Кассиан Дамианович! Вам, как признанному, большому авторитету в мичуринской науке, юные биологи нашей школы принесли в подарок эту ветку бере­ зы, которую они нашли в здешних лесах. На ней, на этой березовой ветке, я об­ ращаю внимание всех, на березе, выросли необыкновенные пять побегов — ветки се­ рой ольхи!.. Эта ветка послужит верным доказательством правоты нашей замеча­ тельной науки,— голос учительницы силь­ но качнулся, она удерживала слезы.— Науки, которую возглавляет Трофим Дени­ сович Лысенко, которую обогащаете вы, наш дорогой академик. Мы вам принесли... Это будет в ваших руках хорошая богатыр­ ская дубинка на вейсманистов-морганистов! — закричала женщина.— Этой дубинкой вы разгоните их всех! Этой веткой вы навсег­ да выметете весь хлам буржуазных схола­ стов, ненавидящих нашу мичуринскую био­ логию...» Однако, сколь ни приятен этот сюрприз, как ни тешит он «батькино» самолюбие, Рядно тем не менее нюхом прожженного авантюриста чует: главное-то открытие сде­ лали не его соратники, а его противники, и стало быть, надо любой ценой раздобыть уцелевшие, но тщательно спрятанные, ма­ териалы — результаты многочисленных опы­ тов, которые удалось провести бывшему «лидеру» морганистов Ивану Ильичу Стри- галеву и его ученикам. Получается воисти­ ну трагикомический парадокс: дальнейшее процветание всемогущего Касьяна полно­ стью зависит от тех, кого он разгромил, изничтожил, втоптал в грязь. Ситуация не только предельно острая, но раскрываю­ щая нам всю подлую сущность лысенков­ щины. Ведь Лысенко сумел подняться на вер­ шину власти исключительно благодаря демагогии, ловко используя экономическую конъюнктуру. В тридцатые, а тем более в послевоенные годы страна остро нуждалась в продовольствии; нужно было в кратчай­ шие сроки повысить урожайность полей и продуктивность животноводства. И наряду с тружениками села свой вклад здесь дол­ жны были внести и ученые, задача которых состояла в том, чтобы вывести новые сорта культур и новые породы скота. Вот тут-то Лысенко и сориентировался. В отличие от многих ученых, честно заявивших, что для выполнения этой задачи требуется развер­ нутая программа исследований и опытов, рассчитанная на 10— 15 лет, он сказал: а я, на основе своего учения, добьюсь этого через два года. И в правительстве ему по­ верили, поверил и сам Сталин. Вот эта мо­ гучая поддержка и помогла ему столь бы­ стро, решительно и безжалостно распра­ виться со своими противниками, объявить целую отрасль науки вне закона как идейно чуждую и вредную. Но — воистину горькая ирония судьбы — это была его единственная победа, та самая злосчастная пиррова по­ беда, за которой всегда рано или поздно следует позорное поражение. Любопытно задаться тут вопросом: понимал ли сам Лысенко всю шаткость своего положе­ ния, всю сомнительность своих «дерзких» гипотез, согласно которым яровую пшеницу можно превращать в озимую, овес в ячмень, одну породу коров в другую и т. д.? Д а и вообще, верил ли он в свое учение, громо­ гласно объявленное тогда последним сло­ вом в естествознании? Вопрос, между про­ чим, далеко не праздный, потому что на сей счет существуют различные мнения. Пола­ гаю, здесь будет уместным на минуту еще раз обратиться к повести Д. Гранина, про­ цитировать еще один отрывок из нее. «...—Лысенко — фанатик своей идеи,— гово­ рит некто Демочкин, заклятый враг Зубра.— Он в нее верил исступленно. Он не мог за­ ставить истинных генетиков, они на костер готовы были пойти. И взошли бы. А я, грешным делом, думаю, что и Лысенко на костер пошел бы ради своей ложной идеи. Он убежден был, недаром обещал быстрые успехи». Так родилась лжелегенда. И честь и хва­ ла писателю, который смело, решительно, последовательно эту «легенду» развенчива­ ет, не оставляет от нее камня на камне. Причем разоблачает не столько словом (хотя в романе есть и прямые опроверже­ ния, вложенные в уста героев), сколько действием, всем ходом повествования. Как уж е было сказано. Рядно тщательно разра­ батывает план захвата всех материалов, которые арестованные морганисты частью сумели спрятать надежно, частью передали верным своим людям. И вот эти поиски научных сокровищ, предпринятые по иници­ ативе самого Касьяна, не оставляют ника­ ких сомнений в том, что Рядно знает истинную цену своему «учению». Ведь если бы он действительно верил в силу и жиз