Сибирские огни, 1988, № 3

взгляд, хорошо .уже само по себе, потому что, во-первых, исключает, не дает повода для поверхностных, сравнительных харак­ теристик типа «повесть Д . Гранина явно выигрывает (либо, наоборот, проигрывает) при сопоставлении ее с романом В. Д у- диндева...» Во-вторых, Д . Гранин и В. Ду- динцев освещают трагедию генетики с со­ вершенно различных точек зрения, осмыс­ ливают, исследуют ее каждый по-своему; если прибегнуть к научной аналогии, то здесь перед нами примерно то же самое, когда какое-нибудь вещество подвергается сначала физическому, потом химическому анализу. Повесть Д . Гранина — это хроника од­ ной жизни, прослеженная на широком фо­ не — научном, общественно-политическом, историческом. Основного, стержневого конфликта в ней нет; повесть состоит из «цепочки» локальных конфликтов, каждый из которых соответствует той или иной вехе полосе жизни главного героя. У В. Дудинцева ж е повествование от начала до конца зиждется на одном ост­ ром конфликте, резко размежевывающем ге­ роев, ставящем их в буквальном смысле по разные стороны баррикад. Такое постро­ ение позволяет автору предельно скон­ центрировать внимание на самых драма­ тических событиях, связанных с приходом к власти Лысенко, позволяет показать во плоти и крови и сам облик этого родона­ чальника «нового учения», и весь «раз­ мах» подлых его деяний. Отнюдь не в уп­ рек Д. Гранину, а просто в порядке справ­ ки следует отметить, что в его обширном повествовании показакы исключительно си­ лы добра, цвет нашей науки — в лице Зубра и его многочисленных друзей и со­ ратников. «Темные» же силы, представите­ ли лженауки, те, кто был персонально по­ винен в гибели многих советских ученых — вся эта нечисть лишь помянута в повести недобрым словом. Ни сам Лысенко, ни его прихлебатели на страницах гранинского повествования не объявляются. Прочитав ж е роман В. Дудинцева, мы получаем возможность воочию увидеть, что^ ж е собой представлял этот новоявлен­ ный Распутин, этот воинствующий невежда, сумевший достичь невиданных высот, за­ нять самые ключевые позиции в советском естествознании. Критика уж е отмечала, что в изображении Лысенко и лысенков- щины В. Дудинцев прибег к условному приему. С одной стороны, в «Белых одеж ­ дах» не раз поминается имя Лысенко, герои-ученые в разговорах между собой не раз ссылаются на его «авторитет» и на его непосредственные указания-распоря­ жения; с другой ж е стороны, в романе действует некто Касьян Демьянович Ряд­ но, «народный академик», перекрестивший себя после принятия столь высокого сана в Кассиана Дамиановича, — и вот в этом- то персонаже, по единодушному мнению сведущих людей, без труда узнается сам Лысенко. Так что в дальнейшем, ведя речь о Рядно, мы везде и всюду будем иметь в виду Лысенко и надеемся, чита­ тель извинит нае, если кое-где будет не­ вольно допущена путаница этих имен. В. Дудинцев с ходу посвящает нас в тайну одной из дьявольски задуманных операций, которую Рядно решил осущест­ вить против своих оппонентов. Д о могу­ щественного, всеведущего Касьяна дошли слухи, что в неком институтском городке организовалось научное подполье — «куб- ло», куда вошли все нераскаявшиеся вейс­ манисты и морганисты. И Рядно направляет туда своего верного, как он считает, че­ ловека — Федора Дежкина. При этом Дежкину даются строго секретные указа­ ния; любым способом войти в доверие к морганистам, проникнуть в их «кубло», собрать неопровержимые улики, свидетель­ ствующие о их подрывной, антинаучной деятельности. Больше того; будущему «резиденту» прозрачно намекают, что в целях быстрого, успешного завершения всей «операции» он может получить ква­ лифицированную помощь в местном отде­ ле госбезопасности, может использовать в качестве агентов преподавателей институ­ та и даж е студентов. Излагая вкратце основную сюжетную коллизию романа В. Дудинцева, я не слу­ чайно прибегаю к «специфической» терми­ нологии, как если бы речь шла о каком- нибудь шпионском или детективном сочи­ нении. Ибо читая «Белые одежды», порой диву даешься: да неужели такое возмож ­ но? Неужели ради победы одного научно­ го направления над другим необходим весь арсенал средств и приемов, применяе­ мых в контрразведке? Однако вскоре по­ нимаешь: дивиться тут, собственно, нече­ му, потому что перед нами не честный поединок одной научной школы с другой, а наглая агрессия — лженаука топчет, попирает настоящую науку. И ни о какой честности, ни о каком соблюдении элемен­ тарных норм и правил научной этики тут не может быть и речи, поскольку лы- сенковский ВАСХНИЛ превратился по су­ ти в филиал печально знаменитого бериев­ ского МВД. Вообще «Белые одежды» — произведение весьма необычное, не имеющее аналогов в современной художественной прозе. С о д ­ ной стороны, это — роман об ученых, где много говорят, рассуждают, спорят о про блемах современного естествознания; с дру гой ж е стороны, перед нами произведение исполненное по законам детективно-при ключенческой литературы со всеми ирису щими этому жанру атрибутами и сюжет ными ходами: здесь и тайные слежки, и яв ки, и аресты, и допросы; есть даж е и клас сическая сцена погони, когда Федор Деж кин, оказавшийся не врагом, а, наоборот, союзником морганистов, бежит по лесу на лыжах, преследуемый группой захвата из числа студентов-«стукачей». Словом, роман создан на стыке жанров, занимающих в на­ шей литературоведческой классификации едва ли не диаметрально противоположные места. И автор, конечно же, пошел на столь смелый и отчасти рискованный эскпе- римент отнюдь не ради того, чтобы при­ дать повествованию как можно большую сюжетную завлекательность (хотя попутно следует все же заметить, что в некоторых местах В. Дудинцев излишне педалирует сюжетную линию, связанную с «двойной игрой» Федора Дежкина, отчего главный герой выглядит порой этаким Штирлицем от науки). Используя в своем романе д е­ тективную интригу, автор тем самым дает нам возможность глубже «прочувствовать» ситуацию, понять всю, если можно так вы­ разиться, трагическую нелепость положе