Сибирские огни, 1988, № 2

согнулся; воротник с большой петлей-вешалкой, подбитый изморозью, казалось, стал вырастать над головой, словно гриб-дождевик. Валентина всхлипнула и вдруг заголосила; — Ой, сыночка ты мой, родненький!.. — Перестань,— медленно выговорил Степан Петрович.— Не плачь, повестка пришла, не похоронка. Ступай домой. — Везет же Мишке! — все еше радовался и досадовал Колька Т у ­ ров.— Мы с одного года, а ему уже повестка! А мне нету! Наверно, сам пойду и спрошу... — Сиди! — отрезал Христолюбов.— Вояка... — Беги, Степан Петрович,— вдруг тихо взмолилась Д ар ьюш ка.— Скаж ем , в лесу где-то... Ведь за тобой приехали... Христолюбов взглянул на нее и молча сел на кряж . Валентина Глу- шакова торопливо уходила по ледянке к Великанам ; с неба, посверки­ вая на солнце, нескончаемо падала колкая, морозная игла. — Может, и правда, пересидишь где,— робко поддержала эвакуиро ­ ванная хохлушка Олеся.— Не век же начальству ждать, уедет. Степан Петрович усадил Кольку Турова рядом, дал кисет. — Кури...— оглядел нескладную фигуру парнишки в телогрейке, под­ поясанной веревкой.— Сам -то не ходи за повесткой. Там не забудут, нынче каждый мужик на счету... Ты вот что, Николай Васильевич: если придется — бригадиром тут останешься. Ты у меня стахановец... Бабам в лесу обязательно бригадир нужен, мужик, понял? Колькины быки наконец приташились к кряжевке, развернулись и встали у кучи бревен. Колька скосил глаза на их худые бока, плюнул в снег, сворачивая самокрутку. — Если придется — куда денешься... — Д а смотри, не обижай,— сказал Степан Петрович и встал .— Д а ­ вайте, бабоньки, догрузим, и поеду я. Д ав ай те, родимые... Женщины взялись за слеги, встали шеренгой вдоль мерзлой лесины, навалились, но без прежней удали; что-то сковывало движения, и пар изо ртов рвался вразнобой, сливаясь над головами в одно густое облако. Бревно закатилось на слеги, пошло легче, быстрее. — Шевелись, бабоньки! — прикрикнул Христолюбов, упираясь в комель.— Д а стяжки-то бросайте — руками, руками-и! Кряж пошел в гору, со скрипом лег на самый верх воза. Вздрогнул и пошатнулся мерин. Следующ ая лесина оказалась еще толще, а воз — выше, так что почти на руках поднимали. Наконец закатили последний кряж, и женщины попадали на снег, переводя дух. Зыбкая морозная мгла сыпалась на их лица и таяла, еще не коснувшись кожи. Степан Петрович отдышался, утер шапкой лицо и подозвал Кольку. — Ты, стахановец, быков своих не грузи,— сказал свистящим шепо­ том.— Д ве нормы сделал, хватит. Лучше подволакивай сюда хлысты и начинай строить эстакаду. — Так запретил же тот... который в прошлый раз...— замялся Колька.— Весь лес на плотбище. А то план... — Планов еще много будет, Никола,— пробурчал Христолюбов.— А бабам хватит пупы рвать. Пожалеть надо... Кому жалеть-то их? — Это так,— подтвердил Колька и закричал на мерина, пытающего­ ся расшевелить подсанки с грузом. Мерин был старый, опытный; знал — постой еще немного и примерзнут полозья так, что не оторвать. А потом либо бич вдоль хребта, либо женщинам упираться. — Завозни с обеих сторон сделаешь,— наставлял Христолюбов.— В настил вершинки пускай, они легче. Д а гляди, чтоб дыр не было, а то быки ноги переломают. И за ледянкой смотри. После каждого снега по­ сылай деда Овчинникова, пускай поливает. Задует ледянку — пропа­ дете. — Д а что я, Петрович? — нахмурился Колька и с опаской спросил: — Думаеш ь, заберут? Так отстоим, если что... — Ладно, сынок,— Христолюбов взял вожжи.— О ставайтесь, бабонь­ ки; Поехал я...