Сибирские огни, 1988, № 2

нуть, как я не смог вернуть Володю на Божьем озере. За решением и упорством этих людей стояло что-то большее, чем просто случаш и о б ­ стоятельства. М ож ет быть, судьба... — А ты оставайся и живи здесь, — помолчав, распорядился Степан Петрович. — Хватит болтаться... И збу я тебе отписал. Вот и бумага. Только чтоб женился, паразит. Если бабы да ребятишек в доме нет, то и дома нет. Я долго и тупо смотрел на дарственную б ум а гу и ничего не мог со ­ образить. Протест созревал медленно, я раскрыл было рот, но он упре­ дил; — Бери, пока дают. Тебе сейчас нужней дом. А то есть кому отдать, и искать не надо... М ать на пенсию выйдет — к себе заберешь. И Ф е ­ дора. — Но у тебя же сыновья есть. А я... — А ты мне кто?! — снова упредил он. Упредил всего лишь на мгно­ вение, потому что еще до его вопроса, я понял, кто я ему... Мы проговорили всю ночь, сидя у зева горящей печи. Вернее, гово­ рил он; я только слушал. А наутро я помог ему донести узлы до остановки, посадил в первый автобус и потом долго стоял один посередине белого зимнего тракта. Стоял и вспоминал, прокручивал в уме весь отрезок жизни, прожитый под его крышей. Теперь становилось понятным, почему он позвал к с е ­ бе, почему присматривался ко мне, прислушивался, а иногда, вдруг, ласкал — по-своему; старался накормить посытней, уложить потеплей. Когда я задерживался, он ждал, по нескольку раз разогревал ужин и не спал. Бывало, ворчал, иногда и поругивался, покрикивал — я все при­ нимал, как постоялец... А в тобус давно скрылся за перелесками, умолк его дребезжащий гул, и зябнущие вороны вновь расселись на дороге склевывать оброненное зерно; лишь взвихренный колесами снег все еще кружился над трактом , словно не решаясь осесть на землю и запорошить следы. Знать бы тогда, что вижу Степана Петровича в последний раз — наверное, поехал бы вдогонку, чтобы расспросить его, хотя не знал, о чем, или просто побыть рядом и привыкнуть к мысли, что этот старик — мой отец. А может, наоборот, единожды и навсегда отвергнуть такую мысль и еще больше утвердиться в'другой : отец мой умер от ран и д а в ­ но схоронен на великановском кладбище. Но в тот момент мне к аза ­ лось, что у него-то я еще успею спросить и обязательно спрошу. Не тер ­ пелось узнать и услышать, что скаж ет мать по этому поводу. Эх, знать бы... Однако я не поехал ни за Степаном Петровичем, ни к матери. Что-то удерживало, срабатывал какой-то предохранитель. Вопросов было мно­ го, но ни одного такого, чтобы задать его вслух и сразу получить ответ. Все они завязывались в единую суть, которая и так была понятна: ина- че-то меня и на свете бы не было... Вечером я сел писать письмо Степану Петровичу, однако в пустой избе стало так тоскливо, что вместо мужского разговора получались к а ­ кие-то печальные раздумья. Вспоминался мой отец, причем так явст­ венно, что казалось, вот он, сидит на мятой, продавленной постели и, не мигая, смотрит сквозь морозные стекла. Только за окном не хлебо- зоры, а синеватый лунный свет и мерцающий снег. Захотелось напи­ сать матери, но слова приходили такие, что обязательно бы напуга­ ли ее. Потом я еще несколько раз садился за письма, хотя проще было съездить, сочинял, даж е заклеивал в конверт, однако ни одного не от­ правил. И лишь в апреле я все-таки собрался и поехал в Великаны . Д о ­ брался к вечеру, и в сизых сумерках, смешанных с сизым дымком ‘т о р я