Сибирские огни, 1988, № 2

О сталась Варвара вдвоем с теткой Васеней. У обоих и языки есть, и уши, а ровно глухонемые стали. Как останутся одни в избе, так мол­ чат и даж е взглядом никогда не сойдутся. К аж дая о своем печалится, свою дум у в голове мнет, словно лен в мялке. Днем в белом лесу, где они готовили ружболванку, кажется, бойчей тетки Васени да Варьки- сироты и нет в Великанах: то песни поют, то плясать вздумают, когда намерзнутся, да еще других баб подзадоривают, которым не до сме­ ха и веселья. У кого от холода лицо стянет, что рот не закрывается и зубы наголе, у кого от горя — все одно не запоешь. Тетка Васеня щ а­ дила свою будущ ую сношку. Вокруг березы снег растопчет, поставит В арвару так, чтоб ловчее пилить ей, чтоб не сгибаться в три погибели, и лучковую пилу не только на себя тянет, но и к ней подталкивает — все полегче. А белый лес резали под самый корень, поскольку из ком­ лей выходили самые крепкие приклады. Так что пока свалишь бере­ з у _ накланяешься ей. И потом, когда кололи эти самые комли, тетка Васеня за колотушку бралась, В арвару же клинья заставляла придер­ живать да чурки на попа ставить. Так на пару и работали, семьей двой­ ную норму давали. Неделю колют, а затем Варвара запряжет коня и вывозит ружболванку на плотбише — это, считай, отдых, выходной день. Начальник лесоучастка где встретит Варвару, обязательно по­ хвалит, мол, стахановцы вы с Васеней, ударники. Я бы вам, будь моя воля, по медали дал, а то по ордену. О т такой похвалы В арвара готова была в доску расшибиться. Степан Петрович Христолюбов щедрый на похвалу был и на обещания не скупился, так как больше нечем было ему одарить великановских баб — ни медалей, ни орденов в руках не не держал. После войны, бабоньки, говорил, всем вам на двадцать пять лет роздых будет, освобождение от труда. Станете вы ребятишек ро­ жать и внуков нянчить. Однажды утром тетка Васеня подняться не смогла, руки мозжило и в глазах красный огонь горел. Н аказала Варваре ружболванку выво­ зить и дома осталась. В арвара пришла на конный двор и стала кобылу запрягать. А кобыла жеребая была, едва уж в оглобли влезала. Ее бы освободить от работы, но конюх благословил: дескать, потерпит м атуш ­ ка еще день-другой. Люди-то, вон, терпят, и скотине терпеть приходит­ ся. Д в а воза привезла В арвара на плотбище, за третьим поехала, когда кобыла легла на ледянке и прямо в оглоблях жеребиться начала. Хо­ мутом горло ей перехватило, хрипит, бьется, глаза дикими сделались, закровянели. Варвара кое-как гужи порубила, откатила сани, а что дальше делать — не знает. К ак назло на ледянке ни встречного, ни по­ перечного. Но видит, дело худо, пропадает кобыла, уж и глаза тухнут, закатываются. И жеребенок, наполовину родившийся, пропадает — мо­ роз жжет — спасу нет. Ведь за коня-то можно и под суд попасть. Не за коня, так за жеребенка... Ухватила его Варвара и давай тянуть. К ак уж тянула, откуда такие силы взялись — не помнит. С горем пополам опросталась кобыла, ожи ­ ла немного, а на ноги встать не может. И жеребенок — горячий, мок­ рый и живой лежит на снегу, примерзает — пар столбом. Скинула В а р ­ вара полушубок, покрыла им жеребенка и подняла на руки. Не понеси, так околеет и пропадет живая душа. Так они и шли по ледянке до с а ­ мых Великан: впереди Варвара с жеребенком, сзади кобыла. У обеих уже сил нет, ноги разъезжаются, а идут. Если В арвара упадет и отле­ живается, то и кобыла ложится; если кобыла свалится на бок, то и Варвара рядом с ней. И добрели-таки до конного двора. Жеребенок только одно копытце отморозил. Мягкое оно было, желтенькое, как мо­ лодая репка. Варвара дорогой уж и шаль сняла, ноги жеребенку обер­ нула, а все одно не уберегла. К счастью, копытце хоть и отболело, и слезло, как слезает ушибленный ноготь, но потом новое отросло. Через два месяца, весной, жеребенок на ноги встал. А В арвару конюх в теплой хомутовке до самого вечера отогревал, в тулуп укутывал, горячим питьем отпаивал. И отошла она, согрелась, разве что иней на волосах так и не растаял.