Сибирские огни, 1988, № 2

и думалось хорошо. Казалось, все люди испытывают то же самое, что я, и от этого счастливы. А если и есть хоть один ьшсчастныи и бедо- лажный человек на земле, вроде моего брательника Володи, то именно в этот час у него обязательно все образуется. И наши великановские бабы наконец перестанут ломить, получив послабление и пенсию, возь­ мутся нянчить вдруг народившихся внуков. И даж е одинокий токующий в выщине бекас призовет-таки долгожданную самку, и полетят они на заповедное болото выводить потомство. Проснулся я от предутреннего, вкрадчивого холода — земля еще не успевала прогреваться так, чтобы всю ночь отдавать тепло. О ка за ­ лось, я почти с головой укутан брезентом, а сверху еще прикрыт Воло ­ диной фуфайкой, под голову же заботливо было подложено сиденье из мотоциклетной коляски. Сначала это меня тронуло, я улыбался, с т а ­ раясь согреться, пока не понял, что брательника рядом нет. Я вскочил. Мотоцикл стоял, приткнувщись колесом в березу, — чер­ ный среди белого мерцания деревьев, черными же казались берега и неподвижная густая вода. Предчувствуя ужасное, я бросился к воде и опрокинул ведерко с рыбой. Одеревеневщие окуни скатились в озеро и замерли на его поверхности кверху брюхом, словно увязли в смоле. Д а ­ же круги от них не расходились... Гибель Володи представилась мне со всей очевидностью. Вдруг ст а ­ ли понятны его размышления о женитьбе, недоговорки и это полное равнодушие к клеву, хотя он всегда был азартным рыбаком. Так вот зачем его всегда тянуло на озеро! Видно, давно задумал, а только теперь решился... — Володя! — крикнул я, сознавая, что кричать бесполезно. В голове уже роились мысли — как переживет страшное известие дядя Федор? И переживет ли? Как он спросит с меня? Ведь я тоже ви­ н о в а т— не удержал, не отговорил, проспал... На миг сверкнула мысль: если бы он утонул, то на берегу одежда б осталась! Но тут же надежда угасла: зачем же было раздеваться, если топиться вздумал?.. Надо ис­ кать. Наверное, где-то у берега, хотя, впрочем, отставной моряк, уплы­ вет на середину и скорее всего там... Я содрал сапоги, скинул фуфайку и брюки. Вода оказалась теплой и едва ощущалась. Через несколько шагов я ушел с головой в воду. Вынырнув, подплыл к отмели и встал на ноги. Все, искать бесполезно, тем более ночью. Сразу вспомнился случай, как искали в Божьем уто ­ нувшего однорукого инвалида. Тогда мужики двух деревень привезли на Божье две лодки, наделали «кошек» и пытались поднять утопленни­ ка. Но связывали по двое и по трое вожжей и редко где доставали дна. Через три недели инвалид всплыл сам... У самого берега вдруг что-то резануло ногу. Я сделал скачок впе­ ред, схватился за пень и сел. Из подошвы торчал орех-рогульник и сте­ кала разбавленная водой кровь. И в этот же момент на темной излуке берега проступило краснова­ тое мерцание, будто исходящее от затухающих углей, подернутых пеп­ лом. Я вырвал колючку и несколько минут стоял в оцепенении, пока не сообразил, что там — кордонная изба, и это светится ее окно. Не веря глазам своим, я лихорадочно натянул сапоги, схватил фуфайку и бро­ сился вдоль берега... Когда я подбежал к избе, свет в окне разгорелся ярче и вместе с ним налился краснотой восточный край неба. Опасаясь, что в избе пусто, а свет — всего лищь отблеск зари в стекле, я привстал на зава ­ линку и заглянул в окно. В печном зеве маялся тяжелый огонь, бросая красные сполохи на стены и потолок. Лысая Володина голова походила на раскаленный шар, а сам он, черный и неподвижный, сидел за столом, сомкнув перед собой большие, неспокойные руки. Я почувствовал приступ злости, и сразу заныла уколотая орехом ступня, холодный, рассветный ветер ожег мокрое тело, застучали зубы. По-детски глухая обида знобила го­ лову* я казался себе обманутым. Я думал о страданиях брательника, 7 6 '