Сибирские огни, 1988, № 2

— Нельзя двоих убивать, — втолковывал ему дядя Л еня.— Взяли одного — и хватит. Чтоб род медвежий не прервался. — Д а это разве шкура? — расстраивался Володя.— Меня ребята засмеют! Я сидел возле Басмача, и мне казалось, что он умирает. Он стонал и не открывал глаз, порой начинал дергаться, норовя стянуть повязку с раны, и снова откидывал голову. Д ядя Леня рассказал , как все случи­ лось. Когда они тянули за веревку, она вдруг так резко ослабла, что мужики упали все разом. И в этот момент из берлоги стремительно вы­ летела медведица. Руж ья стояли далеко, да и времени достать их уже не было. Мужики лежали на снегу и еще инстинктивно держались за веревку. Медведица на мгновение встала у берлоги, приподнялась на задних лапах. В этот момент откуда-то и свалился на нее Басмач. М у ­ жики говорят, что он работал непрофессионально, бросился спереди, когда по всем правилам собаки держ ат зверя, нападая сзади. Говорят, он вцепился медведю в горло, и продержался так всего несколько се ­ кунд, пока мужики, опамятовавшись, расползлись на четвереньках к ружьям . Потом никто ничего не видел — все лихорадочно заряжали ружья. А пока заряжали, медведица отмахнулась-таки от Басмача и галопом ушла в лес. Басмач болел долго, и надежды на выздоровление не было. Володя уехал на свой Тихий океан, забрав шкуру пестуна, потом умер безрукий дядя Саш а Клейменов от неожиданно открывшейся раны, потом и вес­ на пришла, а Басмач все болел. Он вставал, ходил, качаясь, как пьяный, и дышал всегда коротко, горячо, словно запаленный. Д ядя Федор ск а ­ зал, что у него идет процесс в брюшной полости, поскольку Христолю- бов вправлял ему кишки не стерильными руками. В се жалели Басмача, в Великанах рассказывали, как он спас мужиков у берлоги. Тем летом я уехал в город поступать в техникум, а когда на зимние каникулы возвращался домой, дядя Федор встретил меня на лошади. На нем была новая собачья доха, кучерские мохнашки и лохматая шап­ ка. Сначала я ничего и не заметил, все было так, как и должно. Но когда он завернул меня в тулуп, усадил на сани и обернулся спиной, по­ гоняя коня, я увидел шкуру Басмача. Его шкуру трудно было спутать с другими. Наверное, она была очень теплая из-за густой шерсти, и дядя поставил ее на спину дохи. В то время он начал маяться позвоночником; с возрастом контузия давала новые болезни, вытягивала из дяди о стат­ ки здоровья... Я погладил шкуру Басмача и прижался к ней лицом. А дядя Федор подумал, что я соскучился и ласкаю сь к нему. Он бросил кнут и обнял меня... 5. Х Л Е Б О З О Р Ы В начале шестидесятых вдруг загремела песня, от которой проди­ рал озноб и спирало дыхание. Ее пели по радио, в кино и крутили на патефонах. Помню, когда дома никого не было, я накручивал пружину и ставил пластинку с этой песней, а потом стоял посередине избы и словно вырастал под ее слова. Перед глазами был белый черемуховый берег Рожохи, на котором лежала «инвалидная команда». — Хотят ли русские войны? — спрашивалось в песне. Песня гремела этим вопросом на всю страну и, может быть, на весь мир. По крайней мере, мне казалось, что ее слышат все и все хором от­ вечают на этот вопрос — не хотят! Почему-то сейчас ее перестали петь. Не услышишь ни по радио, ни по вездесущему телевидению. Тем более, не купишь пластинки. А надо бы запеть ее снова! И я уверен, она будет жить вечно, потому что в России войны не хотят.