Сибирские огни, 1988, № 2

он хочет загнать сразу все патроны и сразу всеми выстрелить в дядю Леню . М ать онемела при виде пистолета и поднятая палка медленно вывалилась из ее руки. А дядя Федор хрипел с перекошенным ртом: — Ж ен наших пачкать!.. И ничего мне больше не запомнилось, кроме этого хрипа. Д о сих пор не могу понять, что тогда случилось и как все обошлось. Окончательно я пришел в себя, когда в нашем дворе за поми­ нальным столом была мирная обстановка. Д ядя Федор и дядя Леня сидели по разным концам стола и одинаково подпирали головы руками. На лаптошном поле звонко щелкал мой мячик и переклика­ лись в небе сразу несколько барашков. Тетя Варя выпивала с матерью и тетей М арусей — поминали отца. Мужики не пили и не разговаривали. Голова моя леж ала у матери на груди, и это стесняло ее движения. — А ты, Феденька, постарел,— говорила тетя В аря .— Вон и глаза желтеют... Д авно ли зеленые были? Помнишь — нет? Помнишь, как нас на покосе-то щупал? Это ж е вот было, в прошлый покос! — Д а ну тебя ,— хмуро буркнул дядя Ф едор .— Какой прошлый? — Что же я, не помню? — тихо засмеялась тетя В аря .— К ак сейчас помню... Мы-то совсем девчонки... Д а , а у тебя глаза зеленые еще были... А вот уж и П авла убили. Может, и моего тоже? — Нет-нет! — сказала мать.— Твой живой, воюет, ага! Павел-то видал его. Тетя Варя горестно пощелкала языком, стянула шаль с головы. Я высвободился из материных рук и отсел, слушая привычно-стран­ ный разговор. — Вот ведь нынешние дети... Самой-то некогда было сходить, а своих варнаков посылала к Павлу узнать — не сходили. Теперь и П авла нет, спросить не у кого... — Ты не горюй! — успокаивала тетка М аруся .— На фронте сей ­ час на поправку пошло, наступление... — Д а ведь я-то не слышу с Божьего,— вздохнула тетка В аря.— Бывало, утречком выйду — слыхать радио в деревне. А теперь хоть и слыхать, но сводку-то не передают что-то. Ребятишек пошлю узнать, так они заиграются, забудут. — Наступление, вот и не передают... — Д ай бы бог, дай бы бог... А тебя, Федя, значит, по чистой? — По чистой,— хрипло выдавил он.— Ты громче говори, я теперь почти глухой... Д аж е сердца своего не слышу. А в моих уш ах вдруг послышалась его хрипящая и пугающая фраза — «Жен наших пачкать...» Смысл ее тогда еще не доходил до сознания, но я предчувствовал, угадывал за ней что-то притягательное и отвратительное одновре­ менно, как будто снова, забравшись на сеновал конбазы, не хотел и ждал того, что там произойдет. Н аутро дядя Федор ничего не помнил. Он встал понурым, с тоскливым взглядом, так что было его жаль. Он о чем-то тихо и виновато поговорил с матерью; мать сердито отчитывала его, а он только бормотал, что ему совсем нельзя пить. Затем босой, в кож а­ ных штанах и майке, вышел во двор и сел на завалинку. — Отец у тебя славный человек был,— сказал он мне.— Ты поступай в жизни, как он. М ать опаздывала на утреннюю дойку, однако он задержал ее^ во дворе, глянул на ноги, потом на мои, покачал кудлатой головой и вдруг махом снял кожаные штаны. — Вот...— протянул матери.— С ебе ботинки пошей,^ а то и две пары, чтоб выходные... И ему ботинки, парень-то босый. М ать не отказалась, приняла, спрятала в сундук. А он снова поймал ее за руку, заглянул в глаза: — Сестренка, Д аш утка... А может, мне к в^м,,,пере,брд,ться,?. Как вы теперь?.. ХоЙйство... Безотцовщийа...