Сибирские огни, 1988, № 2

— Здорово, инвалидная команда! — громко говорил дядя Леня н смеялся.— Ожили, значит? Оклемались?.. Погодка-то, а? А цвету сколь нынче! И мертвый на ноги встанет! Мужики поддакивали, кивали, тянулись в карманы за кисетами. И вновь с пронзительной силой ощущали запах цветущей черемухи, благостное вечернее тепло, легкое марево над огородами. Отстреляв- щись, улетали куда-то щтурмовики-бекасы, а на их месте, в той же выщине, паслись невидимые глазу и звонко мекали птицы, которых у нас называли баращками. После веселой болтовни и смеха разговор на берегу начинался неторопкий и серьезный. Чаще всего щел сговор с дядей Леней: инвалиды и бабы, потерявщие кормильцев, просили его наготовить дров, а те, кто сами еще были в состоянии, просили отвести делянку в березнике. Д ескать, осинником хоть топи, хоть не топи — все равно изба холодная; березовых же бросил три полещка и — теплынь. Д а и запах-то от березы какой! Это не горькая осинущка... Д ядя Леня никому не отказывал в дровах, пилил каждый год и делал это, скорее всего, не от жалости к вдовам и калекам и не из желания помочь или угодить своим односельчанам, а от какого-то ребяческого азарта. Он будто играл, когда пилил дрова, и вместе с ним играли ребятищки, которых посылали ему в помощь. Д ело в том, что дядя Леня владел единственной в Великанах мотопилой. Тогда их в леспромхозе-то было — по пальцам перечтещь. После лучков и краскотов мотопила к аза ­ лась чудом, и этому чуду не могли нарадоваться. — Едритт-твою корень! — восхищенно кричал дядя Леня, отпили­ вая первую чурку.— К ак в масло лезет! Ну придумают же, а? Он пилил «Дружбой» уж е года три и все никак не мог привык­ нуть к ней, как, например, давно привык к машинам и тракторам . Поэтому заказы на дрова принимал с удовольствием , вот только березника не обещал и оправдывался: — Д а где ж его взять-то, мужики? Ведь подчистую на ружболван- ку вырубили, березник-то! Вы у своих баб спросите, они рубили. — Уж посшибай где-нибудь,— уговаривали фронтовики,— Хоть с воз бы, хоть по праздникам да в морозы потопить. Запах-то какой, изба-то веселая делается... — Никак не могу, мужики,— вздыхал дядя Л еня.— Какая береза осталась, так запрет на нее. Вон американцы холодную войну объя ­ вили, грозятся все... Приклады-то из чего делать, если на нас пойдут? — Теперь прикладов и не надо будет,— тоже вздыхали мужики.— Теперь как дадут атомом! Ведь атом какой-то придумали... — Ничего, и у нас атом есть! — подхватывал кто-нибудь.— Мы тоже как дадим! Где только кости собирать будут! Разговор переходил на политику, и тут уж поднимался дядя Саш а Клейменов, Илькин отец. Он вскакивал, махал культями в длинных рукавах. — Дадим , дадим! Всю землю только загадим! Разве это война, атомом-то?Мы ж люди, не крысы, чтоб друг друж ку травить! Раз меж ­ ду нами распря выйдет, так по-людски драться надо, сила на , силу. А то выходит, кто хитрей, кто со спины зайдет и вони напустит. Тогда я еще не знал, что такое атом, Но пугало само слово, пуга­ ло то, что мужики вдруг злились, неистовствовали, но в их ярости слыша­ лась какая-то безысходность, беспомощность против этого атома. И уж если фронтовики ярились от него и забывали о дровах, о запахе черемухи, о благодатном тепле и барашках в высоком небе, то, видно, атом и в самом деле штука страшная. — Ему ведь, гаду, по морде не съездишь,— объяснял про атом дядя Саш а Клейменов.— Его руками не пощупаешь. Дыхнул только им и — тбДбв'. ОЙ'‘^еДП, паскуда, и не пахнет ничем. Воздух да воздух, пыль да П Ы Л Ь ...