Сибирские огни, 1988, № 2

и ндкакцх угощений не принимал. У него среди взрослых д аж е были настоящие враги. Один из них •— дядя Леня Христо-рюбов. Колька ненавидел его люто, и в детстве мне казалось, я знаю причину... Д яд я Леня любил играть в лапту с мальчищками, хотя ему было за сорок. Чуть услыщит гвалт на поле — уж е тут как тут. Ребятищки принимали его в команду, и он голил в поле на равных, бегал, высу­ нув язык, скакал козлом или ловко падал, когда его хотели осалить. Однажды мы играли с дядей Леней в одной команде и в самый раз­ гар Колька схватил мяч, спрятал в карман и подался в кусты на перекур. Д ядя Леня уговорил сыграть еще, и Колька подал ему мяч, но дядя Леня врезал по нему так, что он со свистом улетел от поско­ тины до самой реки. В се думали, что мяч упал где-нибудь на берегу, возле дремлющих инвалидов или в цветущем черемущнике, но когда прибежали на реку, бодрствующий Илькин батя показал на ее сере­ дину. Мяч плыл к повороту, словно вмерзнув в остекленевшую воду. А рядом как на зло ни лодки, ни плота, а вода весенняя, ледяная... Колька сначала бросился на дядю Леню с битой, но остановился в одном шаге, и слезы брызнули из его побелевших глаз. Затем он кинулся к берегу, сорвал с себя р убаху, штаны и нырнул. Мужики всполошились, кто-то уж е гнал ребятишек за лодкой, кто-то охал — утонет малец! Ведь за мячик утонет! Но Колька уж е догнал мяч, схватил его зубами и поплыл к берегу. Он выскочил из воды, не выпуская изо рта мячик, поднял свою одеж ду и пошел в деревню. В глазах у меня остались лишь его белое от напряжения лицо и черный рот... Д ля детства причина ненависти была самая основательная и не вызывала сомнений. У дяди Лени среди ребятни, да и среди взрослых, тоже не было врагов, кроме Кольки, хотя дядя Леня работал лесни­ ком и заведовал всеми лесами вокруг Божьего озера. Только вот почему-то мой отец недолюбливал его. Стоило ему появиться на бере­ гу — а он приходил непременно, едва лишь замечал инвалидов,— как отец просил перенести попону за кусты , брел туда сам и уж боль­ ше не дремал и меня не отпускал ни на шаг. И дядя Леня к нам не подходил, сидел с фронтовиками и что-нибудь рассказывал, хохотал, отчего дремлющие инвалиды веселели, оживали и — слышно было — вспоминали войну, только смешные из нее случаи. Д яд я Леня и дня не был на передовой, угодив в охрану завода, однако про войну рас­ сказывал блестяще: волосы становились дыбом и кровь в жилах стыла. В се знали, что он сочиняет и врет, но слушали с удовольстви­ ем, разинув рты, и не считали болтуном. Только мой отец иногда ворчал: — Н у, понес, понес... Тыловая крыса. И вся ихняя порода такая... В то время я не понимал этой обиды и как-то раз, дома, стал рассказывать сказки про Божье озеро, которых уйму знал (или при­ думывал сам) дядя Леня. Говорил взахлеб, а отец почему-то смурнел и печалился, хотя слушал. — Хватит болтать! — вдруг оборвала меня мать,— Нагородят тебе семь верст до небес, а ты и слушаешь... Большой уже, понимать должен! Я не понимал и не знал, что должен понимать. Д ел о в том, что меня тянуло к дяде Лене, впрочем, как и другую великановскую ребятню. Я чувствовал, как и дядя Леня тянулся ко мне: встретит — обязательно в гости позовет, и обязательно сунет гостинец, словно специально лежащий в кармане,— несколько конфет, баранку, пряник. А если в лапту придет играть, то спросит сначала, в какой команден , и непременно просится ко мне. Или поймает на улице, схватит и давай подбрасывать вверх так, что крыши домов видно. Тогда я думал , что все это оттого, что у дяди Лени нет своих ребятишек. Так вот, кргда на берегу появлялся д яд я , Др.иа„_, С.молдаин забирал свой м д а а д т^Ф 0.1^¾^ ытвяонна нимб онаоаб щтнтэо-. 13