Сибирские огни, 1988, № 2

„ ^Начало» редактировал П. Б. Струве, здесь публиковался отрывок из работы енина «Развитие капитализма в России» под псевдонимом Н. Ильин, автор в это время сидел в шушенской ссылке. Журнал просуществовал всего полгода и был запрещен правительством, которое свое бдительное внимание все больше переключало с народников на марксистов. «Мир божий» был более стабильным органом тех ж е «легальных марксистов», по­ пулярным среди демократической интеллигенции, в нем сотрудничали Горький, Куприн, унвд, Вересаев. Гарин еще в 1896 году опубликовал здесь рассказ «Немальцев». н окончательно порывает с «Русским богатством», в официальном заявлении от­ казывается от всех своих прав, «могущих возникнуть на основании проектов договоров, как от юридических, так и от имущественных». О возврате личных денег, потраченных на покупку журнала, он и речи не заводит, он, собственно, подарил его русской ли->'е- ратуре. «Русское богатство» благополучно пережило обоих своих Михайловских и было закрыто в 1918 году Советским правительством за контрреволюционные выступления. Пока Гарин совершал кругосветное путешествие, оперативно вышли в свет «От­ четы членов экспедиции 1898 г. в Северной Корее», в том числе и отчет Михайловско­ го. Через два с половиной года более капитально, научно обработанные, были изданы «Труды осенней экспедиции 1898 г.». Николай Георгиевич снова занялся сельским хозяйством в Гундуровке. Но про­ должал связь и с Садовской, вскоре у них родилась дочь Вероника, объединившая своим именем,- как понятно, отца и мать, Веру и Нику. Всего же у Гарина прибави­ лось детей, от Садовской, четверо — четыре дочки. Семейная драма от этого, конечно, не разрешилась, а усложнилась. Но единствен­ ное, что не смущало, не терзало Гарина в этом положении, были дети, их возрастаю­ щее чуть не с каждым годом количество. Страдая между двумя женщинами, он был неизменно счастлив с детьми, на всех хватало его заботы, его отцовской чуткости и тревоги. Он пишет рассказ «Вероника», где выплеснуто счастье отца при рождении дочери, где спет гимн матери, обретшей счастье через муки родов. Но почти в то же время он пишет рассказ «Правда», где героиня раскрывает свою трагедию в предсмертном письме: «Может быть, с другой и вы были бы другим,— ведь считают ж е вас и обществен­ ным деятелем, и хорошим товарищем,— но со мной, кроме первых мгновений нашей жизни, вы таким не были... И только в минуты животных порывов в вас просыпалось чувство... Но какое чувство? О, вы были в этом талантливы! Вы умели заставить меня выслушивать рассказы об отвратительных сценах развратной жизни других и о воз­ можном моем разврате с этими другими... О, боже мой1 Умоляя вас молчать, я зады­ халась: в мучительном унижении просыпалось и во мне грязное чувственное ощущение! И вы угадывали его и мстили потом грубо, цинично, ревнуя меня ко всем, следя за каждым моим взглядом и словом, запрещая мне говорить, мешая мне чувствовать себя с людьми по-человечески... О, простите меня! Ведь и я кругом не права,— когда люди заелись,—.оба не правы. Я виновата, простите мне все злое, что сделала я вам, может быть, не поняв вас? Ведь все зло в том, что — чужие мы души, что не понимали мы друг друга». В рассказе «Правда», как и в «Орхидее», героиня кончает самоубийством. Пи­ сатель упорно исследует ситуацию, при которой женщина такого типа, оставшись бро­ шенной в одиночестве, приходит неотвратимо к смерти. Конечно, нетрудно понять, что писатель продолжает искать самооправдание, убеж ­ дая себя и других в невозможности разрыва, но, вместе с тем, еще более откровенно и жестко, чем в «Орхидее», он рисует эгоистический образ мужчины, не желающего ни отказаться от женщины, ни принять ее целиком, вместе с ее прошлым. Работая в министерстве, он занимается и Гундуровкой, засевает чечевицей огром­ ный массив, собирает по 360 пудов с десятины. Осенью 1900 года на десяти токах днем и ночью идут работы. Он устанавливает поденную плату пешему 3 рубля, кон­ ному — 5, в то время, как в соседних имениях плата не превышала 60 копеек. При школе на время страды были устроены ясли, где крестьянки оставляли своих детей; фельдшерицу Гарин оплачивал, разумеется, из своего кармана. Он берет в аренду еще одно имение — Тургеыевку и наезжает сюда один, без ж е­ ны и без Веры Александровны. Здесь он завел лесное дело, рубил и сплавлял лес по Волге. Для подвоза бревен к обрыву он сконструировал деревянные рельсы, по кото­ рым лошади возили дроги с деревянными колесами вагонного типа. С обрыва бревна'