Сибирские огни, 1988, № 2

сорвут и бросят туда вниз... Скорей, скорей же!.. Гоп! Пооледний .прыжок;; и опять я на ногах, на твердой земле — хочу стою, хочу иду, опять живой и здоровый». Очень хочется напомнить, что всё это одолевает не какой-то юный альпинист, а сорокасемилетний человек, которого Скиталец счел стариком. Д о отряда Михайловского на Пектусане побывало лишь два европейца: в XVIII веке английский миссионер, а четыре года назад, в 1894 году, русский полковник Ге­ нерального штаба Стрельбицкий. Англичанин приходил с запада, с Ялуцзяна-Амнок- кана, а Стрельбицкий с востока, по Тумангану. Михайловский прошел с дороги Стрель- бицкого на дорогу миссионера и имел честь первым установить истоки Сунгари, которых оказалось целых пять. На Пектусане его властно охватило лирическое чувство, словно здесь, в перво­ зданной тишине, в неведомых человечеству скалах, душа, высвобожденная от мелочей бытия, постигла сама в себе нечто самое главное: «Самый кратер Пектусана закрыт гигантским острым осколком скалы. Он угрюмо выделяется в небе. На одной иззубрине фигура женщины. Она сидит, слегка накло­ нившись, и смотрит в озеро. Сафо или Лорелея. В ее позе, в ней красота, страданье, нежность и полный контраст с угрюмыми скалами; она вечно здесь, в своем одиноче­ стве, она смотрит в страшное, зеленое, как глаза Лорелеи, озеро, она вечно одна в этом безоблачном голубом просторе неба, на золотом- фоне лиственничного леса. И прежде чем отдаться делу, я стою и смотрю и, кажется .мне, простоял бы так вечно, охваченный тем ж е чувством, каким охвачена та, склонившаяся. Каким чувством? Что так смотрит она, что видит? Какую-то тайну, разгадка которой так и приковала ее навеки к этому месту. Может быть, это наказание за эту подсмотренную тайну... Ни одно изваяние не захватывало меня так, не будило всего лучшего, что только есть во мне, всех лучших грёз, всех сил моей ушедшей молодости. Я опять был молод, я сто­ ял с бесконечной жаждой лучшей жизни, с тоской в груди о ней, с живой болью со­ знания, что придет время, и жизнь людей иная будет, такая ж е чудная, безоблачная, как и это ароматное утро ясной осени»... Последний день в Корее отряд провел в городе И-чжоу. Кунжу, начальник города, сам нанес визит и сказал: — Имя русского в Корее священно. Слишком много для нас сделала Россия, и слишком великодушна она, чтобы мы не ценили, этого... Мы между двумя открытыми пастями: с одной стороны, Япония, с другой — Китай. Если нас ни та, ни другая пасти не проглатывают, то, конечно, благодаря только России. После Кореи началось для Гарина собственно путешествие,— уж е не работа, не задания, не вычерчивание карт, а просто кругосветное путешествие для себя, по соб­ ственной нужде и охоте. Когда читаешь документалистику Н. Г. Гарина-Михайловского, его очерки и записки, то ловишь себя на некоей аберрации в собственном сознании, на иллюзии, будто читаешь современного публициста, активно взвешивающего все с точки зрения прогресса и общественной выгоды. Удивительна его прозорливость порожденная дале­ ко не частой гармонией инженерного расчета с широким социальным мышлением. Он действительно чувствует себя хозяином страны, который всему вправе дать оценку и в силах хоть кое-где навести порядок, двинуть дело вперед. В Порт-Артуре он с удовлетворением видит, как строится железная дорога, «мо­ гучий двигатель жизни», как выгружают рельсы и подвижной состав с пароходов. Строят КВЖД моряки под командой Шестакова и путейцы во главе «с очень умным, талантливым и очень дельным инженером Кербезом». Но Гарин критически определяет и недостаточность малой бухты с узким входом, и необходимость скальных работ, чтобы проделать еще один выход в море, и приливы и отливы, меняющие высоту горизонта на 14 футов, то есть на 4,5 метра. Он делает вывод, что Порт-Артур хотя и будет стоить много, но никогда не достигнет значения Владивостока. Словно предчувствуя беды русско-японской войны, он пишет; «Что-то большое, очень большое завязывается, что роковым образом не может ни остановиться, ни не стоить нам громадных жертв». Из Порт-Артура Гарин поплыл в Шанхай, оттуда в Японию, из Японии в США. Он пересек Америку на поезде от Сан-Франциско до Нью-Йорка и вернулся в Европу на многоэтажном корабле «Лукания» «с ходом в 50 верст в час». Впервые он получил возможность воочию сравнить родную Россию с самыми ди- намршым^и странами м и р , 9 (,, ц,_ ^ ....:.,..., 1 - 1 ., ; г: и гол