Сибирские огни, 1988, № 2

и посмотреть на воду, пока мать не пришла с утренней дойки. • Мы обязательно останавливались у единственного в Великанах колодца, я крутил ворот, поднимая бадью воды, и поил отца. Он пил ма­ ленькими глотками, через край, переводя дух, радовался: — Д о чего же легонькая вода-то! Пьешь, ровно воздухом дышишь. Вода в нашем колодце и правда была особенная, и это подтвер­ ждали все жители окрестных деревень. Едет кто мимо — непременно завернет, чтоб напиться, да еще баклагу с собой нальет. Похоже, колодец питал какой-то подземный родник, который проходил лишь в одном месте. Сколько ни пробовали копать вокруг — вода была точь-в-точь как в Рожохе. Напоив отца, я выливал воду обратно, в колодец, закрывал крышку, и мы шли дальше. Уж е по дороге отец жадно вдыхал запах черемухи, блаженно тянул его носом и тяжело тряс головой. — Видишь, Степан, не цвела долго черемуха, так теперь свое берет,— говорил он каждый раз одно и то же, лишь с растущей грустью .— От корня ишь как быстро разрастается! Если б от с е ­ мечка — долго ждать, а от корня надежней... Я соглашался с отцом. Опыт лесопосадок у меня уж е был: весной и осенью мы шелушили сосновые шишки, веяли зерно и сеяли его в питомнике. Из семечка дерево росло медленно — не до ­ ждешься, а из черемухового или талового кола, забитого в землю, за одно лето выгоняло метровые стебли и листья лопухами. Так что отцовы размышления были мне понятны. И вот мы, наконец, приходили на берег Рожохи. Отец отпускал мое плечо и ухватывался за молодой черемушник, чтобы постоять и оглядеться. Он сдержанно кивал инвалидам, которые уж е были на реке, щурил на солнце глаза и дышал глубоко, насколько позволяли изорванные в клочья легкие. Река возле Великан делала изгиб и уходила дальше, образуя подкову. Я знал, что Рож оха километров через сто впадает в большое озеро, а то, в свою очередь, соединяется рекой с другим озером, откуда берут начало еще несколько рек, однако все это было далеко и незнакомо. Бывалые мужики, исхо- дивщие землю вдоль и поперек, говорили, что мы живем чуть ли не в центре всей России. Но в детстве при упоминании этого слова — Россия — перед глазами всегда возникала наша речка. Божье озеро и несколько деревень в округе, где я побывал к тому времени. Одним словом, Рожохинский угол, как называли наше место мужики. Когда я приводил на берег отца и он начинал осматриваться, мне казалось, что ему хочется одним взглядом сразу увидеть весь наш угол. Он вытягивал шею и даж е привставал на цыпочки, словно заглядывал в высокую бочку. — Эх, на ту сторону охота! — иногда говорил он,— На том бы берегу полежать! — Погоди, Павло! — смеялись инвалиды.— Не торопись. Скоро все на ту сторону попадем! Отец на это обижался и хмурился. Тепло выводило на свет божий всех больных и лежачих, а тем временем хозяйки выносили и развешивали по пряслам и плетням матрацы, подушки, одеяла — проветривали слежавшиеся за зиму постели. И если набегал ветер, то все кругом пузырилось и трепетало — белая черемуха, рубахи на плечах мужиков-инвалидов и холстин­ ные простыни. Мне всегда казалось, что в Великанах наступил какой-то праздник. Отец быстро уставал , и тогда я усаживал его на кромку берега. В беседах-разговорах он почти не участвовал, а только озирался по сторонам, слушал, следил за стрижами и нюхал веник из черему­ хового цвета. Когда он совсем уставал , я приносил попону, уклады ­ вал, и отец скоро придремывал, однако все слышал и чувствовал. Случалррь^ ,|(Ж|^репкр ^.^асьшал под разговоры, но , цртом, проснув- щи.;;ь,,.^.^ог пересказать, ;.,в,се,;;бг>^ь^,, шла речь - .па .Такая ,спо- 10