Сибирские огни, 1988, № 1

и вот торчал Телятников перед зеркалом, не решаясь — какую из двух имеющихся, более-менее приличных, рубашек выбрать? Надеть батник, серо-голубой, с погончиками? Но к нему галстук вроде не личит. Белую? Шибко уж вид жениховский... И тут ему горячо ударило в голо­ ву: жених! Иначе — зачем очаровывать папу с мамой?.. Да к черту ро­ дителей — он давно жених. Как раньше не дотумкал? Телятников содрал рубашку, бросил, сел на кровать. Сидел, уронив руки, как приговоренный. Ведь он даже не спросил еще себя — любит ли Майю. Не успел... Да, любит, любит, конечно. Но любит ли так? Так ли любит?.. Ах, да и не в Майе дело. Не в ней самой. Отчего же не любить ее, и кого же тогда еще? Но чтобы через каких-то два часа и — как эхо? — обручение. Приговор окончательный, обжалованию не подле­ жит... Телятникову казалось: что-то огромное, неотвратимое движется на него. Словно Оперный театр сдвинулся вдруг с места и медленно поша­ гал своими величественными ногами-колоннами. Так что же, туда, зна­ чит,— в пирамиду? Навсегда? На всю оставшуюся жизнь? Таким, полуодетым, растерянным, и застали его неожиданно ввалив­ шиеся Марик и Рудик. У Марика и Рудика возникла, оказывается, роскошная идея: заявить­ ся сегодня к Майке— незваными. Они не комплексовали из-за аристо­ кратической холодности Майи. Видали они аристократок! И папа- членкор их не смущал. Видали они членкоров! Они, вообще, все видали. К тому же Марик и Рудик успели подогреть свою отвагу. И Телятникову кой-чего принесли — в пузатой импортной бутылке с надписью «Клаб-99». Налили полстакана, остатки выплеснули себе: «Ну, проводим старый!» Марик сказал, что в этот напиток необходимо положить лед, но поскольку льда у Телятникова не было и быть не могло, наскреб в свой стакан инею с оконного стекла. А Телятников с Рудиком хлопнули виски неразбавленными. Телятников задохнулся, вытаращил глаза: — Мужики! Разыграли, черти! Это же самогонка! Марик и Рудик «выпали в осадок»: кому стравили! ай-ай-ай! Ну ска­ жи, сознайся — коньяк тоже клопами пахнет? От виски ли, от балдежа ли их все для Телятникова упростилось. И даже вопрос, во что одеться, перестал мучить. Конечно, батник. А сверху — курточка комбинированная. Сой-дет! На улице уже, далеко от общежития, он спохватился: подарок-то! Ведь как-никак день рождения. А четвертная, прибереженная им для праздничных безумств, осталась в отвергнутом пиджаке. Они наскребли по карманам девять рублей с копейками и в дежурном гастрономе, в промтоварном киоске (универмаг уже не работал) купили за семь во­ семьдесят синтетического медвежонка. Самого маленького и дешевого выбрали — по деньгам. Подарок, для трех-то инженеров, получился на­ хальный, студенческий, спасти его, то есть их, могла только какая-ни­ будь, тоже студенческая, хохма. И хохма родилась. Пока ехали в автобусе, сочинили стишок. Телятников сочинил, по­ скольку Марик и Рудик, молившиеся на Высоцкого и Клячкина, сами не в состоянии были связать и двух строчек. Вот такой получился стишок: Медведи, на что уж серьезные звери, И те в этот день усидеть не сумели. Покинув берлоги и выплюнув лапы, Они убежали от мамы и папы. Медведи назад нипочем не вернутся. Медведи сегодня как свиньи напьются, Медведи отважно «Бродягу» споют, Съедят винегрет и под стол наблюют! Хороший вышел стишок — в масть. Вполне оправдывающий одного жалкого мишку на троих. Три последние строчки, правда, отдавали ка­ бацким душком. Но, во-первых, не осталось уже времени облагородить 80