Сибирские огни, 1988, № 1

Телятников, в конце концов, озверел, возненавидел этого потеющего хрипуна, и замусоленную трубу его, с которой он целуется по утрам, и свою собственную — тоже. Он забросил трубу в чулан, приналег перед финишем на учебу и даже защитил дипломный проект на пятерку. Хотя эта пятерка не нужна была Телятникову, ничего ему не давала — во вкладыше к диплому стояли у него сплошные хоры и уды, против оснований и фундаментов только бы­ ло написано «отлично». К тому же Телятников страшно расстроился за друга своего закадычного Мишку Расщупкина, который все пять лет проучился исключительно на одни пятерки, а на защите ухитрился схва­ тить четверку, и она, единственная, подрезала ему диплом с отличием. На выпускном вечере, на банкете (тогда они еще не осуждались), захме­ левший от пары бокалов шампанского Телятников подсел к декану и всерьез принялся уговаривать его поменять им с Мишкой оценки: поду­ маешь, мол, дерьма-то — одну строчку переправить, никто и не узнает. Декан, тоже слегка захорошевший, называл Телятникова Володимиром и коллегой, великодушно басил: «У вас светлая голова, коллега, но в данном случае, Володимир,гТ-ы несешь хреновину». В такого-то вот несерьезного Телятникова и влюбилась великолепная Майя. «Почему? Не наше дело. Для чего? Не нам судить.» Не нам су­ дить — для чего, но почему — предположить, в общем-то, можно. В кон­ структорском отделе работало восемнадцать женщин и лишь трое муж­ чин, не считая заведующего отделом,— новичок Телятников и два фир­ мовых балбеса Марик и Рудик. Заведующий был стар и одноглаз, к Ма­ рику и Рудику, третий год околачивавшимся на должностях рядовых ин­ женеров (что, впрочем, ничуть их не колебало), женщины привыкли, счи­ тали их общественным достоянием — милым, безвредным, но и безна­ дежным. При появлении же Телятникова некоторые холостые дамы, а таких было большинство, сделали было стойку, но тут Майя — инстинкт в ней, что ли, сработал женский? — отгородила его своей покровительст­ венной опекой, пристегнула, на правах сокурсницы, в кавалеры. Сделать это было совсем не трудно: занять очередь в столовой, махнуть: «Володя, я здесь!», подхватить после работы под руку и — заглядывая в глаза: «Проводишь?» Отдельские дамы утратили к Телятникову специфический интерес, ре­ шили, видно: эта парочка такой уже и приехала, сформировавшейся. От­ ношения к ним с Майей установились какие-то холодно-натянутые. Да не к ним — к Майе. «Ишь, стерва! — читалось в глазах и тоне женщин.— Все у нее есть: и красота, и папа-членкор, и коттедж, и жениха привезла готовенького». Телятников ничего этого не замечал. Точно так же, как и внезапное внимание к себе Майи принял сначала за продолжение их студенческого товарищества. Ну да, там они не дружили. Но здесь-то оказались только вдвоем. И все понятно. Он был благодарен Майе: в этом незнакомом городе не было у него ни одного близкого человека, и по вечерам накатывала тоска — особая, общежитская, бездомная. Провожал Майю — с работы, из театра (она любила балет, когда-то даже проучилась два года в хореографическом училище). Вот и за это Телятников был ей благодарен: в одиночку он ни за что не переступил бы порог Оперного. Монументальное, холодное зда ­ ние театра давило его, пугало, казалось, войти туда — все равно, что шагнуть в пирамиду Хеопса. Провожал он Майю обычно до конечной остановки академгородков- ского экспресса, на прощанье по-братски целовал в холодную щечку. Да, именно братом он себя чувствовал в такие минуты, причем младшим. На­ верное, оттого, что Майя сама, сделав едва заметное, изящное движение, подставляла ему щеку — приказывала: целуй! И, обернувшись, махала из дверей перчаткой: «До завтра!» Мог, наверное, должен был Телятников догадаться вовсе не о брат­ ских чувствах Майи. В театре, например, когда она, утонув в кресле, делалась вдруг, маленькой,' беззащитной какой-то, когда’ полумрак раст- 78