Сибирские огни, 1988, № 1

Витя пожал плечами, поемотрел с сожалением на свои брюки, кото­ рые были теперь не лучше моих: — Не хотелось бы, конечно, огорчать маму. Он так и произнес: не «от матери попадет», а — «не хотелось бы... огорчать». Я подумал маленько. — Ладно. Пошли к нам. У меня мать добрая. — В принципе,— сказал Витя, шагая рядом со мной,— моя мама тоже не злая. Но дело в том, что это единственные мои брюки, и она только вчера вечером их дошила. Я остановился: — Так ты из-за этого, что ли, пришел вчера... такой? Витя кивнул. — Ну и... не ходил бы совсем. А то — приперся. — В принципе,— сказал Витя (все у него было в принципе),— чело­ веку вовсе не обязательны брюки. Люди рождаются голыми, это их естественное состояние. В Африке, например, все ходят в одних набед­ ренных повязках. Нет, точно,— он ненормальный был. Я представил, как бы Витя зая ­ вился в школу в набедренной повязке, и скис от смеха. Витя поморгал: — Ну, не поголовно все, конечно... Бедуины ходят в бурнусах. Дома мать выполоскала наши брюки и рубашки, приговаривая со­ крушенно: «Ну, идолы! Вот ведь как устосались, идолы!» — разбросила их на веревке сохнуть. — Теперь жди,— приказала Вите.— Голяком-то куда пойдешь... Ты хоть чей такой, что-то я тебя раньше не видела? Как звать? — Бедуин его звать,— опередил я Витю. — То-то, что бедуин,— согласилась мать.— Черти! Отхлестать бы вас штанами этими. Мы забрались на крышу сараюшки, расстелили там старый отцовский дождевик, загорали. Витя сказал: — В принципе, мы с тобой могли бы стать друзьями. Если бы не од­ но обстоятельство... — А не в принципе? — окрысился я. Нет, поглядите какой! Он раздумывал, оказывается: стоит — нет со мной дружить? Как будто я напрашивался. — Ты все-таки кого-то боишься,— объяснил Витя.— И, кажется, я догадываюсь, кого. Мыльникова, да? Я прав? Эх, как мне захотелось смазать ему по соплям! За его правоту. Но Витя был у меня в гостях. И штаны его все еще сохли на веревьсе — не скажешь: «Пошел ты отсюда со своей дружбой!» Я только плюнул: — Кажется ему!.. Да ты знаешь, кто такой Мыло? — Ну, кто же он такой? — насмешливо, как взрослый маленького, спросил меня Витя. — Кто, кто...— хмуро буркнул я, жалея уже, что проговорился. Пятиться, однако, было поздно: Витя, пожалуй, снова начал бы га­ дать — чего я не договариваю, кого опять боюсь? Пришлось рассказать ему про Гошку Мыльникова: про то, как он за ­ щитил меня от Васьки Зюкина, про его «братьев» и его команду. Рассказывал — словно оправдывался в чем-то. Витя оживился: — Ну, правильно! Так я и знал! — Что ты знал? — отвернулся я, уныло понимая: не о том я ему. Не рассказал ведь, что Мыло приговорил его к «дрессировке». Не смог по­ чему-то. И сам получился такой уж... перед Васькой дрейфил, у Гошки просил защиты. Витя поднял прошлогоднюю сухую соломинку, отломил кончик — со спичку: